Сны - Ольга Богатикова

тут же радостно запищали — уровень кислорода в крови Алекса стал расти. Я рвано выдохнула, обернулась и встретилась с круглыми, как монеты, глазами Лестера.

— Ты — ведьма, — с искренним восторгом в голосе выдохнул он.

Я криво улыбнулась, понимая, что очередная передача огня не пройдет для меня даром. Завтра мне будет плохо. Очень плохо.

Ну и ладно. Ребенок будет жить, а значит, оно того стоило. Как и всегда.

Будучи человеком, постоянно имеющим дело со смертью, я, конечно же, пыталась узнать о ней как можно больше. Я прочла кучу философских и эзотерических трудов, посвященных этой теме, неоднократно беседовала со священнослужителями и шарлатанами, именующими себя экстрасенсами. Все они — и люди, и книги — говорили о том, что смерть — это другая форма жизни. Что бояться ее глупо, так как она неизбежна, а встречать ее надо с радостью, ведь избавившись от бренного тела, человек избавляется от боли и обретает смысл всего мироустройства.

Не знаю, как другим, а лично мне эти доводы казались неубедительными. Высшее благо — это жизнь, и ее нужно сохранить любой ценой.

* * *

Мое следующее утро началось отвратительно. Едва я открыла глаза, как выяснилось, что горло охвачено огнем, нос заложен, голова едва не раскалывается от боли, а кости ломит, как после дня, проведенного за полевыми работами.

Усилием воли я заставила себя встать с постели и доползти до кухни, чтобы проглотить таблетку обезболивающего и капсулу какого-то противовирусного препарата. После этого вернулась в спальню, рухнула на скомканное одеяло и провалилась в глубокий болезненный сон.

В следующий раз я очнулась через несколько часов — от ощущения, что кто-то протирает мягкой влажной тканью мой пылающий лоб.

Открыла глаза и охнула — на краешке кровати сидел мой темноволосый знакомый.

— Что, уже пора? — прохрипела я, отмечая, что за годы нашего «знакомства» так близко вижу его впервые.

— Еще нет, — усмехнулся мужчина — тоже впервые в моей жизни. — Сегодня я просто пришел тебя навестить. Выпей-ка лучше эту дрянь. На вкус она — жуткая мерзость, зато хорошо помогает от гриппа и ОРВИ.

Он поднес к моим губам стакан, и я послушно сделала из него несколько глотков. В самом деле — почему бы и нет? Вряд ли этот человек желает меня отравить. Если б он хотел моей смерти, наверняка действовал иначе.

Я протерла глаза и внимательно посмотрела на своего гостя.

Он выглядел таким… обычным. Вместо синей рубашки и черных брюк на нем был надет коричневый свитер и темно-серые джинсы.

Хм. Неужели у меня начались галлюцинации?

— Как ты себя чувствуешь? — спросил мужчина.

— Лучше, — призналась я, с удивлением отмечая, что это действительно так.

— Тогдавставай и иди в кухню. Я сварил для тебя куриный бульон.

— Почему бульон?

— Потому что сейчас это единственное, что ты можешь проглотить.

Я встала и, чуть пошатываясь, побрела к обеденному столу. Там меня действительно ждала чашка с теплой ароматной жижей. Пока я ее пила, посланник смерти с невозмутимым видом заварил себе чаю и устроился напротив меня.

— Зачем ты пришел? — спросила я у него.

Он пожал плечами.

— Принес тебе лекарства.

— Почему?

— Потому что кроме меня это сделать некому.

Странное заявление. Но резонное. Ни родственников, ни близких друзей у меня нет.

— Как ты попал в мою квартиру?

— Элементарно, — он сделал глоток чая. — У тебя очень простой и хлипкий замок.

Понятно.

— Могу я узнать твое имя?

— У меня нет имени.

— Совсем?

— Совсем. Оно мне не нужно.

— Как же тогда к тебе обращаться?

Мужчина пожал плечами.

— Как хочешь. Если тебе непременно нужно меня называть, можешь придумать имя сама.

Я улыбнулась и покачала головой.

Забавно. Конкретно сейчас этот мужчина не вызывал ни капли неприязни.

— Я не знала, что ангелы смерти могут принимать человеческий облик.

— Ты всегда видела меня в человеческом облике.

— Почему я вообще тебя вижу?

— Откуда мне знать? Я и сам этому удивляюсь.

Несколько минут мы молчали. Он пил чай, я с интересом рассматривала его лицо.

— Ты нарочно вчера мешкал, да? — спросила у него, наконец. — Ты ведь мог забрать мальчика до того, как я пришла в реанимацию.

— Не мог, — покачал головой мужчина. — Он еще был жив.

— Признайся, ты не хотел, чтобы он умирал. Ты хотел, чтобы я заново зажгла его свечу.

— Ошибаешься. Я просто знал — все будет именно так. Ты очень расточительна, Вита. Отдаешь свой огонь налево-направо.

— Я отдаю его тем, кто в этом нуждается, — оскорбилась в ответ. — Благодаря моему огню многие люди получили шанс прожить долгую хорошую жизнь.

— Ты правда в это веришь? — он насмешливо поднял бровь. — Боюсь, твои пациенты распорядились этим шансом не так, как хотелось бы их чудесному доктору.

— Не важно, — отмахнулась я. — Они живы и вольны распоряжаться собой, как хотят.

— Знаешь, Вита, ты сумасшедшая, — серьезно сказал мой гость. — Я не шучу. Твое желание победить смерть переросло в манию, которая отравила твою собственную жизнь. Отвлекись на пару минут от своей великой миссии и оглянись вокруг. Ты — одинокая усталая женщина, которая обитает в крошечной однокомнатной квартире со старой облезлой мебелью и вытертыми древними паласами. Что у тебя есть, кроме работы? Ничего и никого. Нет ни мужа, ни детей, ни друзей. Даже кошки нет. И комнатных цветов тоже. Впрочем, последнее даже хорошо. Кошку нужно кормить, а цветы — поливать. Учитывая, что ты днюешь и ночуешь в больнице, они бы погибли в твоей конуре от голода. Спасая других, ты умудряешься разрушать саму себя. Сначала отказалась от личной жизни, потом от интересов и увлечений, затем начала раздавать свой жизненный огонь… Знаешь, что во всем этом самое печальное? Ты сражаешься с воображаемым врагом, Вита.

— С воображаемым⁈ — воскликнула я. — Беспомощные люди, задыхающиеся от боли, корчащиеся в судорогах, истекающие кровью — плод моего воображения⁈ Люди, которые могли бы принести много пользы и радости своей семье, своему городу, своей стране, но вынуждены отправляться в холодную сырую яму — моя фантазия⁈

— Да, — жестко отрезал мужчина. — Проблема в том, что ты никак не можешь понять — смерти нет. Скажи, Вита, что ты сделаешь, если платье, которое носишь каждый день, придет в негодность? Если на нем начнут появляться дыры, а потом оно и вовсе расползется на отдельные нити? Смею предположить, что выбросишь его на помойку, а сама нарядишься в другое.

— Тело — не одежда, — тихо возразила я.

Он покачал головой.

— Одежда. Именно одежда. Согласен, с любимым платьем расставаться очень жаль. Однако рано или поздно его придется снять.