Северный ветер - Анна Александровна Морева

окна раскрыты по всей квартире. Нет ни одной комнаты, где не нашел бы свой дом холод и снег. Опрокинуты на пол несколько чашек. Случайно разлита на столе синяя краска — отголосок последней сгинувшей в никуда картины.

Искоса поглядывая на все это сумасшествие, кошка даже ухом не ведет. Ее не волнуют ни распахнутые окна, ни само поведение юноши. Если он придет в себя, если вновь начнет улыбаться и смеяться, если Максим вновь станет собой, она будет только счастлива. И уж тем более потерпит эти эксцентричные и яркие попытки скинуть с плеч бремя из воспоминаний, радостей, боли и собственных тяжелых мыслей.

Художник накидывает куртку и надевает ботинки. Нет ничего, что держало бы его здесь. Только не сейчас. Ему нужны отдых и свобода. Все то, чего давно не найти в этих стенах. Осталось только понять: есть ли в этом городе еще место, где легко можно будет почувствовать себя целым зеркалом, отражающим мир, а не тем миллиардом осколков, в которое превратила художника жизнь?

На пороге квартиры он треплет за ушком ни капли не озябшую кошку и выходит за дверь, направляясь к лифту. Весь путь до первого этажа проходит буквально за минуту и вот он уже на улице.

Здесь все белым бело. Как в старых сказках Гоголя. Только черти разве по небу не летают, выбивая все новые и новые снопы снежинок из облаков, ковром расстелившихся по всему перевернутому над головой небесному городу-отражению. Эта ловушка из белизны снега и хрупких колющих хлопьев немного отрезвляет его. Глаза начинает неприятно пощипывать из-за смены темных цветов на столь безупречно светлую гамму. Но сейчас ему это только на руку меньше чувствуется давление дома, пустота в груди, приглушенная легкой физической болью. Даже выкурить сигарету-другую хочется не так сильно. Кстати о сигаретах...

Максим роется в карманах куртки, заранее зная, что спасительно-успокоительной пачки он там не найдет. Все: и пачка сигарет, и зажигалка, и жвачка, способная перебить уже самому ему неприятный запах табака — остались в доме. На полке. У самого порога.

— Черт, — выдыхает он еще раз, отдавая тепло через слова морозному воздуху, и поворачивает обратно к входной двери. Денег на покупку новой пачки все равно нет, а спрашивать у прохожих, даже в таком подавленном состоянии, кажется ему унизительным. Нужно возвращаться.

Пока художник преодолевает оставшиеся метры до парадной, в его голове крутится довольно правильная и нужная сейчас мысль: не подниматься за сигаретами. Что в них толку? Ни настоящего спокойствия, ни здоровья. А привычка никуда не девается. Будто что-то держит их в жизни, то помогая, то усугубляя и без того сложные положения.

Парень и сам понимает, что лучше было бы бросить. Эта дрянная привязанность к табаку не приносит пользы, даже удовольствие от курения давно утратило свою былую мощную силу. Но все равно изо дня в день он оттягивает свое прощание с глупой вредной привычкой.

У лифта, словно специально поджидая его, крутится бабушка-соседка. Даже подъем на одиннадцатый этаж по лестнице видится теперь мелочью, по сравнению с ее, пусть и недолгими и пустыми, расспросами и разговорами. Но обходится без этого. Кажется, ему повезло и она сама не в настроении для болтовни. Все ограничивается рядовым приветствием и совершенно нетягостным молчанием, в то время как лифт держит свой путь наверх.

Вскоре на смену старушке в лифт входит молодая девушка с собакой. Красивая, отмечает про себя художник. Он много раз видел ее рядом с домом и до того редко вблизи, что только сейчас может ее рассмотреть. Хрупкая. Милое живое личико испещрено веснушками, чуть побледневшими от зимы и холодов. Из под шапки, слегка сдвинутой на бок, выбиваются кудрявые, видно, не послушные волосы. Глаза чаруют, но до того грустны, что Максиму кажется, будто они этим самым чувством немного похожи на его собственные, пусть и не такие запоминающиеся.

С интересом косящий на него пес куда более любопытен, чем его хозяйка, которая лишь раз подняла на него глаза. Но чтобы рассмотреть ли? Этого он не знает. Как и любой прохожий не знает, что таится в сердце и мыслях идущего ему навстречу. Как в каждой семье, родители чего-то не знают о своих детях. И как самый искусный циркач ни за что не догадается, сколько всего он затрагивает струн и переворачивает миров в человеческих сердцах во время очередного опасного трюка.

Максим выходит на своем этаже. Из головы еще несколько минут не улетучивается слишком врезавшийся в память, пусть простой, но выразительный, образ девушки. Парень просто стоит возле лифта и смотрит на свою руку, пытаясь раз за разом воссоздать внутри себя это лицо, тонкие пальцы, сжимающие поводок, все ее фигуру, начиная с забавной шапки и кудрей и заканчивая сапожками, в которых нет даже намека на каблук.

На миг ему вновь хочется взяться за карандаши и кисти, отдать холсту все то, что так безвозмездно и легко подарила эта незнакомка. Но приближающийся звук шагов сбивает только-только зародившийся настрой. И Максим просто доходит до квартиры, в которой сейчас гуляют шальные ветры, и закрывает в ней все окна. К его возвращению снег уже растает, превратившись в мутноватую воду, воздух напитается влагой, а помещение станет по-настоящему уютным, как прежде: милым и теплым. Сейчас же художник разворачивается и вновь уходит. Пачка сигарет так и остается одиноко лежать в полумраке комнаты.

На улице метель опять охватывает его и бросает в какой-то отмерено-питерский поток людей. Спешка здесь не заметна и все движется будто в призме растянувшегося на века времени. Даже снежинки, кажется, замедляют свой танец, понимая, в каком странном и магическом месте оказались.

Максим бродит без дела. Наконец-то ему свободно и хорошо. Ни одна цепь и привязь не тянется за ним из дома. Сам он не знает, что на него так повлияло: коснувшийся кожи снегопад или встреча с девушкой — но готов отдать все, что угодно, даже сердце, чтобы в сложные моменты это происходило вновь и вновь.

Так он плутает около часа. Просто блуждает в путаных переулках и скверах, почти не приглядываясь к величественным строениям, людям и даже самому городу. Когда небо начинает темнеть, а пальцы замерзать, решает вернуться домой, вспоминая подзабытый маршрут из окраины исторического центра. А ведь он и не замечал, куда сворачивает и что встречает на своем пути. И сейчас художник почти не догадывается, где находится, а, все же разобравшись, идет пешком, боясь растерять свое настроение.

В нескольких улицах от дома Максим