Одно небо над нами - Марта Заозерная

Глава 25

Агата

Мама – самый лучший собеседник. Вот и сейчас, заходя со Стёпой на кухню, мы видим, как Вера и Алексей общаются всласть, а мама эмоционально молчит. Так слушать умеет только она, смотришь в её глаза и от счастья взрывает. Интересно, человеку напротив интересно!

Стёпа хмыкает, привлекая моё внимание.

– Вы вовремя. Почти готово, ужинать будем, – мама приглашает нас к столу.

За каких-то полчаса она успела сделать рулет, нафаршировать яйца икрой и запечь кусочки семги с лимоном и итальянскими травами. Мы со Стёпой успели лишь обсудить встречу с его родными.

Очень страшно. Но тянуть дальше возможности нет. Поэтому надо, как бабулечка говорит, «через не хочу». Она это, правда, о еде говорит обычно. Стёпа настолько уверенно себя чувствует в сложившейся ситуации, что я волей-неволей заряжаюсь от него.

Помогаю маме накрыть на стол. Она при этом говорит по телефону с коллегами. Уже в третий раз. Я всегда думала, больше, чем я в ней никто не нуждается. Видимо, ошибалась.

– Я не знаю, когда Алтан вернётся. И пары недель не прошло, как они отбыли, – ма достает кухонные весы. Взвешивает себе половинку от стейка рыбного и две половинки яиц. За один прием пищи она ест не больше трехсот грамм, всё что душе угодно, но немного. – Алиса, услышь меня, – по ту сторону явное недопонимание, но она спокойной остается. – Не раньше, чем через месяц. Как сможет, так и приедет к вам на допрос. Я сама лично его привезу. Знаю за сроки ваши. В допы допросите, если так сильно надо. Помочь ничем не могу, – сводит на нет диалог.

Сбросив одного собеседника, она набирает следующему. Судя по всему, упомянутому ранее Алтану. Здесь уже ей разговаривать приятнее, она улыбается – улыбается, пока кофе готовится.

– Я сказала, что ты в турне очередном. Как там Тунис? Как вернешься, я с тобой вместе в налоговую съезжу. Буду признательна, если сделаешь вид, что русский язык так и не осилил, – её собеседник что-то говорит, а затем звонко смеётся. – Именно так, буду твоим переводчиком. Или не буду, пусть сами ищут способы с тобой пообщаться, – они перекидываются несколькими фразами, затем прощаются. – И тебе. Жду дарбуку.

– Твоим бывшим коллегам неймется? – интересуется Вера, как только мама кладёт телефон на столешницу.

– Подпекает, – передергивает плечами, слегка уголки губ и брови вверх поднимая. – Второй раз на выездную проверку вышли. Уже с управлением. Нельзя же второй раз безрезультативно.

– А в суде можно второй раз продуть? – Вере явно весело. – Не зря моя девочка второе высшее получала.

Года четыре назад у мамы диплом юридического факультета появился.

– Бедааа, – нараспев мама произносит. – Но, к счастью, не моя. Так, ты есть хотела. Жуй теперь, – стреляет взглядом в тарелку Веры, на которой красуется огромный кусок рулета.

– Ты хитра, конечно, Райс. Мне половину от общака, а себе гуличкин носик. Давай хотя бы сегодня, по случаю праздника, ты поешь нормально?

– В обед мы с Женей стейки ели. Он до сих пор в моем желудке. К тому же, я уже купила костюм на день рождения. Не влезу – расстроюсь, так что ешь ты, – касается мимолетно руки Веры.

Ужин проходит в спокойной обстановке. Мама, Алексей и Стёпа молчат в основном. Зато Вера в ударе. Видимо, сказывается то, что она давненько своих длинющих решений судебных не зачитывала. В мягкой манере глумится надо мной и моим нежеланием детей заводить. Лет в пятнадцать у меня был пик помешательства на балете. Я была уверена, что посвящу себя и свою жизнь искусству. К тому моменту были прочитаны биографии всех почитаемых мною балерин. Материнство и карьера артистки балета несовместимы – это то, что я почерпнула. Беременность, роды, дети равно потеря формы, набор веса, задеревенелость костей, равно крест на балете. Жирный и неподъемный крест. Я и не думала разрушать свою карьеру, по сути, не начавшуюся.

Любовь всей жизни способна всё изменить.

– Вера, не пугай мне ребенка. Можно быть великим человеком, всемирно признанным и почитаемым, но оставаться несчастным. То же одиночество охватывает сознание в том числе успешных людей. Захочет – вернется к балету. Чуть позже, – мама подмигивает мне едва заметно.

– Эх, бабуль. Ты у нас сама моложавая. Успеешь родить нам ещё парочку деточек, – Вера специально маму провоцирует что ли?

– Дело только в моложавости? Так я тебе дам номер своего косметолога. Полгодика и тоже можешь рожать, – отбивает ма тут же. – Ну, может, годик.

Вера кидает в маму салфеткой. Сколько себя помню, любила уши греть, когда у них посиделки были. Сейчас так же. Алексей со Стёпой беседуют о чем-то своём негромко, там даже пытаться разобрать смысл пробовать не хочу.

Боковым зрением замечаю движение справа. Стёпа под столом кладет руку на моё бедро. Мурашки бегут по спине, влажные. Кто бы знал, как я его хочу. Но первой приставать не решаюсь. Он, судя по всему, боится мне навредить. А может, просто не хочет…

– Было очень вкусно. Спасибо, – Алексей вальяжно раскидывается в кресле, снова, в который раз за вечер, прожигает маму взглядом.

Если бы Стёпа невзначай не обмолвился, что его дядя не склонен к глубоким отношениям, предпочитая скоротечные романы, я бы подумала, что он на маму запал. Даже беседуя с племянником, он то и дело её разглядывал. Вот и сейчас исследует её взглядом, а она сидит как ни в чём не бывало, лишь голову склонила на бок немного.

После того, как гости расходятся, прибираюсь на кухне, затем отправляюсь в душ. Надо бы размяться, но лень. Так недолго и закостенеть. После заглядываю в спальню мамы. Она уже в постели.

– Я голову помыла. Можешь посушить, как раньше? И заплести.

Мама улыбается и садится ровнее.

– Кидай подушки, – указывает на ковер, лежащий рядом с кроватью.