(не) Моя доярушка - Анастасия Боровик

Особенно деда бесило, что Марко избегает с ним серьезных разговоров. И вот однажды, когда дедуля постучал в четыре утра, мой кудряшка не выдержал — вышел из комнаты и сказал:

— Я Машу люблю. Жениться собираюсь. Внуков будет много, корову заведём, самогонный аппарат новый подарю, банки мыть буду. И презервативы я накупил — в шкафу лежат, хватит до старости. Можно доспать, Николай Степанович?

— Забор обновить надо. Крышу дровника подлатать.

— Понял.

— Если обидишь её, то будешь висеть на заборе, как пугало.

— Понял.

Дед ушел, а я продолжала тихо смеяться в подушку. Мой горячий итальяшка лёг рядом и крепко прижал меня к себе и прошептал:

— Спи уже, а то сейчас будешь мой стресс снимать.

И тут же уснул.

А я лежала и думала: «А вдруг им не понравится, что мы с Марко вместе? Может, они не ожидали, что у нас всё серьёзно? Да ещё и про свадьбу говорили... А ещё он готов жить со мной в деревне... Они хорошие ребята, но кто знает, что они на самом деле думают обо мне...»

На следующий день я была как на иголках. Мы ожидали прибытия ребят, и я занималась приготовлением супа, а также помогала в уборке дома. Только всё валилось из рук, мысли путались. Марко, заметив моё состояние, обнял меня и, пока гости не приехали, затащил в комнату — чтобы я забыла о тревоге.

Его ласки свели меня с ума. Он целовал, гладил, касался — и я растворилась в нём, в его тепле, в его уверенности. Когда он наконец отпустил меня, я лежала растрёпанная, расслабленная и думала: «Пусть даже они меня не примут — главное, что Марко рядом».

Но на этом он не остановился.

— Подожди тут, — сказал он и вышел.

Я осталась лежать, разглядывая потолок и гадая, что он задумал. Через минуту дверь скрипнула, и я услышала его шаги. Сначала показались его ноги, потом — ствол деревца, которое он держал перед собой, прикрываясь им, как щитом. Я не могла поверить своим глазам: в руках у него было мандариновое дерево.

— Ну как, нравится? — ухмыльнулся он, нарочито медленно опуская горшок ниже.

Я фыркнула, но сердце бешено застучало.

— Плантацию мандаринов пока не могу подарить, — улыбнулся он, — но предлагаю начать с этого.

Маленькое деревце, усыпанное яркими оранжевыми плодами, казалось чудом.

— Ну что, берёшь? — спросил он, лукаво приподняв бровь.

— Конечно!

— Тогда хватит глазеть — трогай.

Он покачал бёдрами, и я рассмеялась. Взяла горшок, намеренно касаясь его напряжённого тела. Внутри всё снова загорелось. Я провела пальцами по листьям, по мандаринкам, и голос дрогнул:

— Марко… У меня нет слов. Это лучший подарок в моей жизни.

— Погоди, я тебе ещё бриллиантов не дарил, — засмеялся он.

— Не надо. Вот это… — я тронула дерево, — и ты… лучшее... — Голос прервался, и слёзы покатились по щекам.

— Машенька… — Он поставил дерево на пол и, сев рядом со мной, притянул меня ближе. — Что случилось, бомбита моя?

Он целовал мои мокрые щёки, а я обняла его и потянула на кровать. Прикоснулась к его горячей плоти, провела рукой вниз… а потом опустилась на колени.

— Маша… — Он ахнул, когда мой язык коснулся его.

Я никогда не думала, что решусь на такое. Но в этот момент я любила его настолько сильно, что готова была отдать всё — за его заботу, за его тепло.

Медленно провела языком по его напряжённому члену, ощущая каждой клеточкой кожи его пульсацию. Воздух наполнился прерывистыми стонами Марко — низкими, глухими, срывающимися где-то в глубине его горла. Эти звуки заставляли меня млеть, подтверждая: я делаю всё правильно.

Слюна стекала по члену, смешиваясь с его собственным соком. Мои губы плотно обхватывали плоть, скользя в ритме, который заставлял его пальцы впиваться в мои волосы. Внутри всё сжималось от сладкого напряжения, волны желания разлились по телу, и я поняла: хочу ощутить его внутри себя, прямо сейчас.

Я замедлила ритм и посмотрела на него. Его глаза, тёмные и голодные, пылали таким же огнём, что и мои. Я встала и села на него сверху. Марко резко вцепился в мои бёдра, помогая, но я уже принимала его полностью — острое, почти болезненное удовольствие, когда он заполнял меня до предела.

Его руки скользили по моему телу, как будто пытаясь запечатлеть каждый изгиб. То сжимали грудь, вытягивая соски между пальцев, то опускались ниже, раздвигая мои ягодицы, помогая ему войти ещё глубже. Я закинула голову, крича от переполняющих ощущений, и начала двигаться быстрее — вверх, вниз, крутя бёдрами, чувствуя, как внутри всё сжимается и горит.

Мир сузился до его тела, до его рук на моей талии, до шёпота:

— Я люблю тебя…

— Марко… — прошептала я, теряя ритм, чувствуя, как волна нарастает где-то в глубине.

Он понял, поднял меня, уложил на спину и вошёл в меня. Его толчки стали резче, глубже, я впивалась ногтями в простыню, а он, приглушённо рыча, довёл нас обоих до края.

И именно в этот момент снизу донеслись топот ног и голоса:

— Маркуууша, ты где? — разнеслось по дому.

— О, суп на плите! Значит, Маша тут, — звонко прокомментировала Белла.

— Да уж, Марко бы сам вряд ли догадался нас покормить, — засмеялся Серёжа.

— Эй, а где половник? — добавил Толик.

Мой итальяшка, всё ещё тяжело дыша, прижал лоб к моему плечу и рассмеялся — тихо, счастливо, по-домашнему. Его пальцы нежно распутывали прядь моих длинных волос, прилипших к влажной шее.

— Знаешь что? — прошептал он, целуя моё запястье, где пульс только начинал успокаиваться. — Не хочу ни с кем делиться твоим супом... Всё мое... — Его глаза весело блеснули, и он поцеловал меня, прижимая к себе.

Я просто закрыла глаза, впитывая этот момент — смешной, нелепый, совершенный. Запах его кожи, тепло между наших тел, далёкий звон посуды...

И странное дело — несмотря на всю неловкость момента, где-то глубоко внутри я вдруг поняла: меня не могут не принять. Марко выбрал меня. Осознанно, без колебаний. И теперь всем остальным оставалось лишь принять этот выбор, а со временем они увидят, что мы делаем друг друга счастливыми.

И когда снизу снова донеслось: «Машуня-а-а! Марку-у-ша!» — тревоги больше не было, я уже знала, что я в семье.

Глава 20

За окном бушевала непогода, крупные капли дождя с силой ударялись о крышу, словно пытаясь проникнуть внутрь.