Переломный момент - Пайпер Лоусон

что все парни, с которыми я была, оказывались мудаками, но с ними все было совсем не так, — спешу продолжить я, когда выражение его лица мрачнеет. — Это было совсем не так. С тобой мне так хорошо, что я едва могу это вынести.

Он замирает.

— Дай мне свою руку, — говорит он.

Я даю, и он берет пальцы в рот, проводит по ним языком. Это чувственно и грязно, как он сосет, не сводя глаз с моих, и я могла бы смотреть на это весь день.

Пока он не отпускает их со чмоком.

Он снова раздвигает мои бедра и ждет.

— О, нет, этого не будет, — говорю я.

Я ни за что не стану кончать, пока он смотрит. Возможно, он считает, что это тактично, но это поднимает напряжение на еще один уровень, потому что я в буквальном смысле выступаю для него.

— Потому что ты не хочешь или потому что боишься? — спрашивает он.

Я смотрю на него, как животное, собирающееся наброситься на свою добычу. Он такой большой, пугающий и сильный, даже в таком виде.

Должно быть, он что-то видит на моем лице, потому что приподнимает мое тело так, что его бедра оказываются между моими. Мои бедра раздвигаются еще шире, как будто у них есть собственное мнение, что вполне возможно, потому что теперь я как пушинка в его руках.

— Не думай обо мне. Прикоснись к себе, — шепчет он мне в губы.

— Я не могу, — шепчу я.

— Нет, можешь. Готов поспорить, у тебя это тоже хорошо получается.

Между его словами и губами невозможно дышать.

— Я подожду, — продолжает он между поцелуями. — Но я чувствую, как сильно ты этого хочешь. И очень скоро ты не сможешь сдерживаться.

Я провожу пальцами по своему клитору, и мои бедра вздымаются.

Его ободряющий стон зажигает меня.

— Вот так. Хорошая девочка.

Мои фантазии о душе оживают, только вживую все гораздо жарче.

Он сжимает мое бедро, его большой палец прижимается к тазовой кости, в то время как его пальцы впиваются в плоть моей задницы.

Я поддаюсь ощущениям, пронизывающим меня, и выгибаюсь навстречу руке — моей руке — у меня между ног.

Любое чувство стеснения исчезает от восхитительного удовольствия и того, как он одобрительно рычит, когда я стону в тишине комнаты.

— Вот так, Пинк.

Я прижимаюсь лицом к подушке. Это слишком. Это все.

— Нужно попробовать, — он хватает меня за руку и засасывает мои пальцы в рот. — Так и знал. Сладкая вата.

Черт.

Он такой горячий, но более того, он заставляет меня чувствовать себя горячей.

Например, когда он вводит указательный палец моей левой руки обратно в мою сердцевину, как будто не может смириться с тем, что я пуста хоть секунду. Я задыхаюсь, когда он вводит пальц до конца, и костяшки пальцев ударяются о мой вход.

— Клэй, — шепчу я, но слова обрываются очередным стоном, когда он вводит внутрь еще один палец. Я полна и меня покалывает, и я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.

— Чтоб меня, ты прекрасна, — от его похвалы, произнесенной шепотом у моей тазовой кости, по спине пробегают мурашки.

Он двигает моими пальцами внутрь и наружу, тыльной стороной ладони потирая клитор.

Мои бедра покачиваются, когда пальцы задевают маленькие точки внутри меня, заставляя меня стонать.

— Сильнее, — говорю я, потому что все мое тело выгибается, извивается и жаждет большего.

Его глаза закрываются, когда он вводит мои пальцы жестко и быстро.

— Я так близко.

Мои пальцы работают, он работает, и кажется, что мы вместе создаем что-то невероятное.

Он стаскивает меня с кровати, хватает за другое запястье и прижимает его к простыням.

Дрожь пробегает по моему телу.

— Еще?

Я киваю.

Он отодвигается, убирая от меня пальцы, и мне хочется закричать в знак протеста. Я приподнимаю бедра, пытаясь поймать наши руки, но он отстраняется.

— Пока не кончай, — приказывает он. Его глаза ищут в моих подтверждения того, что я буду ему подчиняться.

— Почему бы и нет? — Я смеюсь над абсурдностью его приказа.

— Потому что мне слишком нравится наблюдать за тобой.

Его большой палец прижимается к моей тазовой кости, соответствуя силе его слов.

Я задыхаюсь. Мой оргазм уже ощущается внизу живота.

— Нова, — предупреждает он.

Я ничего не могу с собой поделать. Мне слишком хорошо, и он слишком горяч, и я слишком возбуждена.

Он, должно быть, знает, что я чувствую, потому что, выругавшись, он снова погружает мои пальцы внутрь меня.

Я нуждаюсь, полна и отчаянно хочу. Я зажмуриваю глаза, но все равно чувствую его внимание к себе.

— Кончай, Пинк, — бормочет он. — Кончи на свои пальцы, чтобы я мог слизать.

Его большой палец трется о мой клитор, и я вскрикиваю от давления.

Я перехожу через край. Волны удовольствия сотрясают мое тело.

Каждое мое чувство усиливается от его присутствия, возбуждения, как будто я кончаю ради нас обоих.

Я не могу пошевелиться. Это было слишком хорошо.

Когда я кончаю, то приподнимаюсь на локтях, чтобы увидеть, как он наблюдает за мной. Выражение его лица благоговейное от удовольствия, которое он, кажется, получает, наблюдая, как я распадаюсь на атомы.

Он берет мои пальцы и засасывает их в рот. Это возмутительно сексуально и удивительно сладко одновременно.

— Это было самое горячее, что я когда-либо видел.

Я раскраснелась от удовольствия.

Шум снаружи возвращает меня туда, где мы находимся.

Он тоже заметил.

Мы вскакиваем с кровати, он двигается грациозно, а я спотыкаюсь.

Он бросает мне мои шорты, затем натягивает свои.

Я поправляю их на бедрах.

— Когда-нибудь? — спрашиваю я.

— Ммм...

Я выгибаю спину и ухмыляюсь, когда его взгляд падает на мою грудь.

— Сексуальнее, чем кодашьяны, присылающие тебе голые фотографии?

— С большим отрывом.

Времени нет. Я хватаюсь за сумку и натягиваю футболку.

— Мне нравится знать, что я в чем-то хороша, — говорю я. — Хочу рассказать об этом миру.

— Расскажи миру о других своих навыках, но не об этом, — предупреждает он, засовывая в карман мой бикини-топ.

Мы бежим, спотыкаясь друг о друга.

— Почему? Ты хочешь оставить меня при себе? — поддразниваю я.

Когда я тянусь к двери, его рука накрывает мою.

Клэй хватает меня сзади за шею и притягивает к себе, приподнимая мой подбородок для жесткого поцелуя, который ощущается так же хорошо, как оргазм.

У меня перехватывает дыхание, когда он отстраняется.

— Да, я, блядь, хочу.

20

НОВА

— Ты грязная.

Голос Мари врывается в мои мысли, и я поднимаю голову.

— Прости?

Сестра пересекает зал, где