Твоя измена - не моя вина - Лена Тэсс

А я… я просто не знала с какого момента начать.

— Задай вопрос, — выронила я, когда салат был съеден и мне принесли горячее. — А то я никак не могу понять, откуда “резать”, — последнее слово я взяла в воздушные кавычки.

— Как ты заболела?

Нет, он не был деликатным даже с большой натяжкой. На новый год подарю ему книгу или он-лайн курс “Как стать джентльменом: пособие для чайников”. Но на этот вопрос я могла ответить.

— Я простыла. — Слишко коротко? Пожалуй. — Ты же был на той вечеринке и видел мое платье — такое красивое и открытое. Оно очень хорошо сидело и я надеялась, что вечер пройдет отлично. Закончится в…

— Постели? — хмыкнул Толя.

— Вообще-то мы собирались лететь в Стамбул, но поругались. И ты так же в курсе по какой причине.

— Все были в курсе, — кивнул он.

Ни грамма эмоций, никакой жалости к собеседнику. Щербинский намеренно давил на больное. Не настолько сильно, чтобы я рыдала, но достаточно для того, чтобы хотелось выплеснуть обиду. Поэтому я продолжила и рассказала ему все.

Тем вечером я выбежала на террасу загородного клуба в мороз в одном платье и простояла там, ожидая мужа около получаса. Я и тогда понимала насколько это глупо и нерационально, но ни замерзшие пальцы и руки, не окоченевшие колени не были так важны, как то, что Руслан злился.

— Не осуждай, пожалуйста, — попросила я Толю, прикончив первый бокал вина и протягивая ему пустой для новой порции. — Но через три дня у меня была температура почти сорок, а еще через два диагностировали двустороннюю пневмонию.

— И ты не легла в больницу, — не вопрос, а осуждение.

— Один из клиентов Руслана — терапевт. Он дал направление на снимки и выписал антибиотики. Сказал, что от больницы больше вреда.

Щербинский нахмурился, но больше не комментировал. Впрочем вряд ли он мог что-то сказать.

Вылет на отдых мы перенесли до тех пор пока я не поправлюсь. Лекарства подействовали достаточно быстро и уже через два дня Руслан перебронировал вылет, но собирая чемоданы таблетки я оставила на прикроватной тумбочке. Это произошло не специально, но лучше бы я этого не делала.

Из Стамбула через неделю мы вернулись отдохнувшие и счастливые. Казалось, что буря миновала и отношения вошли в привычное русло.

К концу февраля я снова простыла. Это было странно, ведь раньше я если и болела, то не чаще чем раз в два года и не сильнее, чем насморком. А тут снова пневмония. И снова тот же врач выписал уже другой антибиотик, но как потом оказалось в меньшей дозе, чем было нужно.

Он, конечно сработал — не так быстро, но все же я поправилась.

— К апрелю стала замечать ухудшение физического состояния.

— То есть?

— Я стала уставать. Очень быстро. То, что раньше давалось легко стало непосильной задачей. Я даже не могла дойти от работы до кафе, чтобы не чувствовать одышку и усталость. Угнетение. Постоянно болела голова, в глазах темнело и случались обмороки. Приходилось срочно искать место, чтобы присесть, иначе я бы просто падала. Руки не поднимали ничего тяжелее заварочного чайника, не говоря уже про то, что я не могла заниматься с мужем… — я остановилась и подняла взгляд на Толю.

Он был спокоен и слушал с отстраненным выражением лица. Он все это знал. Черт, конечно! Он все знал обо мне. О нас с Русланом. Он все давно выяснил и составил представление о нашем браке еще даже до того, как мы впервые встретились.

— Продолжай, Олеся.

— Зачем? — спросила я. Мне было важно знать это. Зачем?

— Потому что ты должна рассказать об этом кому-то. Вслух. От начала и до самого конца.

До конца? Но ведь все еще не закончилось. Совсем нет.

Когда я оказалась в частной клинике на обследовании выяснилось, что из-за недолеченной первой пневмонии, отсутствия должного периода реабилитации и неверной дозы антибиотиков во время еще одной простуды, пострадало сердце. Недостаточность клапана. Настолько критичная, что мне настоятельно и в ближайшее время рекомендовали провести замену.

Открытую операцию на сердце.

Руслан навещал меня, когда мог оторваться от дел. Врачи поторапливали с решением, а мне было так страшно, что внутренности сдавливало тисками, вызывая новые приступы тахикардии. Мне объяснили суть процедуры, ее тяжесть и последствия. Мама, папа, Руслан и Наташа периодически заходили, но в общем-то в клинике был хороший уход и питание. У всех были свои заботы, и они ждали когда я соглашусь и лягу под нож.

И я согласилась, потому что это стало неизбежным исходом.

— Понимаешь? Уродство на моем теле — это неизбежность, — я положила руку на грудь, чувствуя ровные и сильные удары сердца. У меня давно не было приступов и хотя я все еще не могла бегать как раньше, по десять километров за раз, силы постепенно вернулись. — Но даже с этим уродством я выжила. Боролась за себя, боролась за семью, боролась за брак. А он меня… предал.

Последнее слово далось тяжело. И в нем была горечь не только из-за секса Руслана с Беловой, но и за все остальное. Вся жизнь — как калька, через которую кто-то что-то дорисовывал. Иллюзия и обман. Я так и не смогла разглядеть что под ними скрывал муж и почему ему было так необходимо сохранить этот брак.

Не из-за любви и не из-за меня.

Не из-за нас в общем, а только ради себя самого.

— Поплачешь? — Щербинский отодвинул с моей половины стола пустой бокал на себя. Он не торопился наполнить его снова, лишь молча ждал мой ответ.

— Нет, — я покачала головой. Я уже все выплакала.

— Тогда поехали домой.

Он протянул руку, и я вложила в нее свою ладонь.

Кажется уже не в первый раз.

Кажется, я начала к этому привыкать.

Глава 32

— Суд рассмотрит твое заявление о расторжении брака в среду. С Беллой я договорился, чтобы она тебе на пару дней дала отпуск, — Толя наклонился ко мне очень близко, когда мы возвращались домой в такси и пристегнул ремень безопасности. — Так ты никуда не денешься.

— А ты? — спросила я и кивнула на то, что сам он правилами безопасности решил