Сбежать из Академии - Леока Хабарова

— Вот умора! — смеялся он. — Ржу не могу! Беги, Лола, беги, а то, не дай бог упустишь своё очкастое сокровище! [1]

«Беги, Лола, беги» — остросюжетный фильм немецкого режиссёра Тома Тыквера 1998 года.

Глава 27

В поиске

И я побежала. Побежала, потому что иначе просто не могла. Антон стал для меня единственной отдушиной. Надеждой на нормальную человеческую жизнь. Лучом света. Обещанием счастья.

Я мчалась за ним, глотая слёзы, а сердце рвалось из груди. Он поймёт. Непременно поймёт. Иначе и быть не может!

На повороте у лестницы передо мной выросла Одоевская.

— Нина! — медово пропела она. — Мне надо заново оформить списки учебной литературы, а дел так много, просто невпроворот! Окажи услугу, тебе же несложно? Ты ведь поможешь, правда?

— Гиена Игоревна! Сейчас я немного не могу. Точнее вообще не могу. Никак. Вообще. — Глазами я выискивала спину Антона: физик нырнул в толпу студиозусов.

— Ну так потом, как сможешь. Главное, сегодня до пяти. Край, до полшестого — Она схватила меня под руку и зашептала в ухо. — Слышала, из ФТА Зумардинову уволили за то, что она шашни с Николаевым крутила? Помнишь Николаева?

Я мотнула головой, пытаясь высвободиться. Не помнила я никакого Николаева и меня совершенно не интересовали его шашни, но Гиене приспичило почесать языком.

— Это тот красавчик из Центрального корпуса. Он ещё был замом зама Абзац, а потом его сделали начальником отдела по пафосу. А Зумардинова, вся из себя такая блондинка, весьма интересовала сына сама знаешь кого! Говорят, он-то всё и подстроил!

Я не слушала. Торопилась уйти. Но не тут-то было. К нам присоединился Енисей Симарглович.

— Барышни! — изрёк он. — А вы, часом, Лиходейского не видели? Вчера на тренировочном кладбище адепты занимались без наставника, а это неизбежный выговор!

— Ого! — Одоевская сжала мой локоть еще крепче. — А Мегера в курсе?

— В курсе… в курсе… в курсе… — привороженные неправильным приворотом адепты плелись за Злорадой Церберовной, которая, судя по кипе разнокалиберных методичек в руках, торопилась на лекцию. Но, заслышав разговор, притормозила.

— Я Кощея Кощеевича второй день не вижу! — сообщила она. — Нина, он брал больничный?

— Н-нет, — ответила, понимая, что Антона мне уже ни по чём не догнать. — Не брал.

— Может, он опять умер? — предположила Одоевская.

— Что вы! Нам бы сообщили, — возразил Енисей Симарглович. — Говорят, Лиходейский поехал в Центральный корпус разбираться с Абзац… и с тех пор — ни слуху ни духу!

— Да вы что!

— Пропал?

— Совсем пропал!

— Быть не может!

— Может… может… может… — эхом отозвались студиозусы.

— А вдруг он… — разговор пошёл по второму кругу, и я выслушала с полдюжины предположений об исчезновении сурового некроманта. Одно чудней другого.

Кощей угодил в бюрократический треугольник.

Лиходейского сожрали в Бухгалтерии.

Которектор велел отправить некроманта в Оймякон чистить снег до полного обледенения.

Пронзительная трель звонка спасла от холодящих кровь и взрывающих мозг рассуждений: повинуясь древнему как мир инстинкту, преподаватели разбежались по кабинетам — каждый на свой урок, а я получила возможность продолжить погоню. Только вот след Антона окончательно и бесповоротно простыл: в аудитории, закреплённой за ним в расписании, почему-то обнаружились бесхозные крампусы [1], метафизическая лаборатории оказалась закрыта по случаю травли плотоядных долгоносиков, а кабинет специальных практикумов оккупировали члены профсоюза — у них шло голосование по вопросу путёвок в лучшие санатории Лукоморья.

Битый час я, как ошпаренная, носилась по всем этажам, корпусам и крыльям, вламываясь чуть ли ни в каждый кабинет, но тщетно: Антон пропал. В Каку он не возвращался, за пределы кампуса не выходил (установить это помогли Савелий и Тигорь Юрьевич). Так куда же он делся?

«Чёртов Рудольф. Чтоб ему провалиться!» — сердито подумала я и тут же услышала оглушительный треск и вопль.

— Уа-а-а-а-а!!!

Я ринулась на звук. Как оказалось — не я одна. В холл второго этажа высыпали студенты, преподаватели, крампусы, лаборанты, уборщицы и, конечно же, руководство.

— Что тут происходит? — взревела Мегера, но тут же глянула, куда указали, и охнула. — Рудольф!

Рудольф Фениксович болтался на уровне третьего этажа. Подгнившие ступени лестницы треснули под ним, и директорский сын повис, как сосиска. Он отчаянно цеплялся за балясины, болтал ногами и вопил.

— Снимите! Снимите меня немедленно!

— Чего встали? — рявкнула Мегера. — А ну быстро спасайте его!

Савелий притащил стремянку, все окружающие наперебой давали советы, а я обмерла.

Совпадение? Не думаю. Это ЗГУ — тут даже случайности не случайны. Я пожелала Рудольфу провалиться — и вот результат. Неужели это и вправду моя работа? Но как такое возможно? За все годы службы на кафедре у меня не промелькнуло даже искорки дара, ведь я — человек в девяти поколениях. А тут такое!

Кошмар кошмарский!

Наслала проклятье на сына начальницы! Что теперь будет?

Нервно закусив губу, я обвела взглядом толпу. На меня никто не обращал внимания. Абсолютно никто: все пялились на Савелия, который почти взобрался наверх, пока Рудольф визжал, а Мегера выла, заламывая руки.

«Они не знают, — сообразила я. — Не знают, что это сделала я. Не предполагают даже».

И слава Богу!

— Ни-и-и-на-а-а! — проорала Мегера Душегубовна, когда Савелий-таки ухватил Рудольфа за́ноги. — Чего в землю вросла? Срочно вызывай неотложку, МЧС и внутренников.

— Внутренников? — я опешила. Если внутренняя служба разведает про Экспертов в хрустальных гробах, нам кранты! — Зачем?

— Ума решилась? На моего сына покушались!

— Ну что вы, Мегера Душегубовна. Это же просто случайность! Лестница прогнила, и…

— Делай, что велю! — рявкнула начальница. — За сына мне ответят!

Я вздохнула и покорно набрала три шестерки.

* * *

Неотложка приехала спустя полтора часа и уехала через минуту, вручив Рудольфу аскорбинку, а Мегере — бром (Душегубовна тут же отправила успокоительное в помойку и накатила коньяку). МЧС не прислали бригады вовсе, а вот внутренники…

Их агент — злобного вида карлик Цверг, уменьшенная копия графа Калиостро из старого советского фильма [2] — был в корпусе тотчас, как я дала отбой. Портанулся, не иначе.

— Хм-м-м… — протянул он, задумчиво наблюдая, как Савелий прибивает доски к поломанной лестнице и обматывает балясины армированным скотчем. — И давно у вас так?

— Подавали заявку на ремонт в прошлом году, но комиссия по ветхости отклонила запрос, — пояснила я. — Сказали, лестница соответствует предельному порогу нормы.

— Я не об этом, — сказал Цверг и смерил меня цепким взглядом выпученных глаз. Крючковатый нос и заострённые уши придавали ему сходство с гоблином. — Давно у вас творится невесть что?

— Невесть что творится у нас около месяца, — сказала без особой уверенности. — Но это не точно.

— И