Нежеланная жена дракона, или Император готовке не помеха! - Злата Тайна

Впереди была ночь тревожных ожиданий и рискованных манёвров. Но глядя на решительные лица своих призрачных друзей, я верила — у нас есть шанс. Мы вернём нашего дракончика.

Глава 27

Ночь, последовавшая за похищением Пепсомара, была самой долгой в моей жизни. В «Гнезде Дракона» царило непривычное затишье, нарушаемое лишь треском поленьев в камине и моими нервными шагами. Я не могла есть, не могла спать. Перед глазами стоял жалобный, полный ужаса взгляд Пепсомара из-за кожи намордника.

Лео и Аристарх отбыли на задание с видом заправских шпионов. Лео, дрожащий от страха, но полный решимости, и Аристарх, пылающий боевым духом. Леди Изабелла, вооружившись призрачным пером и чернилами из копоти и лунного света, устроилась за столом, готовясь к работе каллиграфа.

Они вернулись под утро. Лео был бледнее обычного и непрерывно рассказывал, запинаясь:

— Архив… Боги, хозяйка, это катакомбы из бумаг! Пауки размером с мой кулак! Но я нашёл! Дело о беглецах за последний месяц! И я… я подложил наши бумаги!

Аристарх, тем временем, сиял от гордости.

— Отвлечение сработало на славу! Я слегка пошевелил стеллаж с делами о «Налогах на магические носители за 150-й год эры Дракона». Грохот стоял такой, будто обрушилась половина горы! Вся стража ринулась туда, а этот юнец, — он кивнул на Лео, — тем временем делал своё чёрное дело!

Леди Изабелла с торжеством развернула передо мной три идеальных документа. Ветеринарная справка была испещрена заковыристыми медицинскими терминами и заверена печатью некоего «Доктора Алгуса Квертилуса». Рапорт инструктора живописал Пепсомара как исчадие ада с перламутровыми крылышками: «…проявляет агрессию при попытке надеть упряжь, целенаправленно портит униформу сотрудников, подвержен немотивированным приступам лени…». Акт о порче имущества свидетельствовал, что дракончик испепелил партию конвертов с королевской печатью.

— Шедевры, — прошептала я с почти религиозным трепетом. — Абсолютные шедевры.

С рассветом я помчалась во дворец. Громар, заслышав мою историю, лишь хмуро крякнул.

— Гронк — известная мразота. Но у него есть племянник, Винс. Служит писцом в той же конторе. Парень не промах, любит звон монет больше, чем запах старых бумаг. Я с ним поговорю.

К полудню Громар передал условленный знак — в окно кухни была поставлена пустая кастрюля. Это означало, что Винс согласен. Цена — двадцать золотых крон. Дорого. Но Пепсомар стоил любого золота.

Я передала деньги через Громара. Теперь Винс должен был «случайно» обнаружить подброшенные документы, пришить их к делу Пепсомара и протолкнуть решение о списании, пока начальство не опомнилось.

Объявление об аукционе списанного имущества Службы драконьей почты висело на всеобщем обозрении уже на следующий день. Среди сломанных телег, ящиков с гвоздями и партии бракованных перьевых ручек значился и «дракон почтовый, самец, серый, признан непригодным к службе и экономически нецелесообразным к содержанию».

В день аукциона я надела самое невзрачное платье леди Амброзии и, взяв туго набитый кошель, отправилась на пыльный двор почтовой службы. Там пахло лошадьми, озоном и скукой. Аукционист, тоскливым голосом перечислял лоты. Никто не проявлял интереса.

— Лот семьдесят три, — бубнил он. — Дракон почтовый. Начальная цена — пять серебряных.

На деревянный ящик с решёткой, из-за которой доносилось жалобное поскуливание, никто не смотрел. Моё сердце заколотилось.

— Пять серебряных, — произнесла я ровным голосом, выпрямляясь. Стоило больших усилий, чтобы в моём голосе не зазвучал гнев.

Аукционист лениво кивнул:

— Пять серебряных. Раз, два…

— Десять серебряных! — раздался вдруг наглый, знакомый голос.

Из толпы протиснулся тот самый ловец, Гронк. Он смотрел на меня с ехидной усмешкой. Сердце моё упало. Он что, раскаялся? Нет, в его глазах читалась лишь жадность. Он понял, что я хочу этого дракончика, и решил нажиться.

— Пятнадцать, — выдавила я.

— Двадцать! — парировал он.

— Двадцать пять.

— Сорок!

Мы стояли друг напротив друга, как дуэлянты. Он был уверен в своей победе. Я сделала глубокий вдох. План мог рухнуть на самом финише из-за этого мерзавца.

— Пятьдесят серебряных, — сказала я, вкладывая в голос всю холодность, на какую была способна.

— Шестьдесят! — он уже почти кричал, его лицо побагровело.

Я посмотрела ему прямо в глаза и нарочито разочарованно вздохнула:

— Что ж… Поздравляю. Он Ваш. За такие деньги вы можете купить себе трёх новых здоровых дракончиков. А этого… этого «неуправляемого калеку» я Вам с радостью оставляю.

Я развернулась и сделала шаг прочь, демонстрируя полную незаинтересованность. Внутри всё обрывалось. Это был огромный риск.

— Стойте! — закричал Гронк. — Эй, Вы! Аукционист! Она же предлагала!

— Торги окончены, — безучастно произнёс аукционист. — Лот семьдесят три продан господину Гронку за шестьдесят серебряных крон.

Лицо Гронка начало меняться. Жадность медленно уступала место осознанию. Он только что отдал целых шестьдесят серебряных за дракончика, которого сам же описал как бесполезный хлам. Он обвёл взглядом равнодушную толпу, посмотрел на ящик, из которого доносилось жалобное сопение, потом на меня. Я стояла спиной, делая вид, что рассматриваю соседний лот — груду ржавых подков.

— Я… я отказываюсь! — выдохнул он.

— Отказ после продажи карается штрафом в размере стартовой цены, — тут же отчеканил аукционист. — Пять серебряных в казну.

Гронк что-то бессильно пробормотал, швырнул на стол пять монет и, побагровев от злости, плюнул себе под ноги. Он бросил на меня взгляд, полный такой ненависти, что, казалось, воздух затрещал, и, развернувшись, побрёл прочь.

Я медленно подошла к аукционисту.

— Кажется, лот снова в игре? — вежливо поинтересовалась я. — Готова предложить начальную цену. Пять серебряных.

Аукционист, которому было глубоко плевать на всю эту возню, устало кивнул.

— Пять серебряных. Раз, два, три. Продано.

Я отсчитала монеты дрожащими пальцами. Получилось? Неужели получилось? Однако в последний момент никто, кроме Гронка, не собирался появляться и портить мне всё, так что я беспрепятственно подошла к ящику и откинула засов. Из темноты на меня уставилась пара огромных, полных слёз, голубых глаз. На мордочке Пепсомара всё ещё был тот ужасный намордник.

— Всё хорошо, малыш, — прошептала я, голос срываясь. — Всё кончено. Ты дома.

Я расстегнула пряжку, сняла ненавистный намордник, на котором остались следы маленьких драконьих зубов. Пепсомар на секунду замер, а потом с душераздирающим писком вцепился мне в плечо, зарывшись мордочкой в шею. Его маленькое тельце дрожало.

В ту ночь «Гнездо Дракона» не работало для посетителей. Мы устроили собственный праздник. Пепсомар, наконец-то успокоившись, сладко посапывал, свернувшись на своей любимой балке, наевшись