24 - Зойка-пересмешница

— Мне нравится мысль, что ты оголодала до рогатых чертей, — горячее дыхание обдало кромку уха, а потом она почувствовала там его язык — всего одно влажное касание по хрящику, но Виктории хватает и этого, чтобы прикусить губу. — В общем, эти братья чему-то научили его, что-то окончательно в нём разрушили, но богом не сделали.

— Тебе его жалко?

— Его было жалко, когда мы выпускали шута из башни. Когда мой отец пал в бою за Школу и смешал свою репутацию, к слову — толковую, с помоями, мне стало всё равно. После того, что Мальбонте сотворил с моей Родиной, я бесхитростно его ненавижу, презираю и хочу убить. — В идеале, медленно и мучительно, чтобы каждый погибший демон, каждая, лишившаяся достоинства демоница аукались. Но если не выйдет с пытками, сын Сатаны не мнительный, он согласен свернуть башку грязнокровке мимоходом.

— А ты… — Вики робеет, не понимая, насколько всё плохо, и стоит ли спрашивать. Впрочем, женское любопытство пересиливает, — ты хотел с ним договориться, чтобы вернуть меня из ссылки?

— Самолюбие своё тешишь? — Она уверена, он сверлит кончик её носа своим киборговским взором. — Много раз, Непризнанная. Дохуя много раз. — И да, он бы договорился. И, нет, ему не стыдно. Отец неоднократно паясничал, что надо думать о будущем широко и по-государственному, приправлял это всё оплеухами и редко, скупо хвалил, а потом сам себя уничтожил на ровном месте. И Люцию за это даже обиднее, чем за смерть от меча уокерской матери. Не так страшно потерять голову, как стереть в порошок образ, который уже возвеличили в народе. Поэтому собственную репутацию демон подкрепляет только теми поступками, на которые он действительно способен.

— Я не поняла про серу. То есть про смолу. Что с ней не так?

— Она не из этого мира, — мужчина чуть приподнимает бёдра и лезет в карман, доставая нечто. — Вот, держи, криминалист, я подсвечу копию улики. — В руках возникает айфон, и на ладонь к Виктории ложится малюсенькая, прозрачно-белая капля. Та — твёрдая, задубевшая и абсолютно чистая.

— Как слеза младенца, — она рассматривает смолу и ловит себя на мысли, что готова лизнуть и попробовать на зуб, если это подкинет им информации.

— Это «контур света».

— Что-что?

— «Каменный» мешок Шепфамалума. Он заключен в этот состав. При сгорании остаются следы серы, но только здесь, на Земле, если применить демонический огонь. На Небесах штука с пламенем не сработает.

— Ты проверял?

— Да, у меня было несколько таких осколков, когда стало известно о странных убийствах в твоём мире.

— А как узнал?

В отблеске фонаря Вики замечает, каким пристальным он становится, решая, говорить или нет.

— Мне сообщила твоя мать.

— Разве не ты сказал, что она — серафим в той, второй столице? — Слова о том, что Цитадель — всего лишь вторая столица, чудесным образом польстили собеседнику, и Люцифер даже не пытается скрыть свою довольную физиономию.

— Она — серафим и сидит в Совете. Но она в грёбанном шоке от всего происходящего и давно шпионит в пользу сопротивления.

— Моя мать — Северус Снейп, — с задумчивым видом изрекают в ответ.

— Это Ребекка предупредила о нападении на Лимб.

— Убила твоего отца, но спасла тебя и твоих подданных.

— И поплатилась левой кистью.

Деревенея и дрожа, Уокер мгновенно опускает ресницы: ей сложно мыслить категориями, что это не сон, сложно мириться с тем, что дичь, которая доносится из мужских уст, слишком ловко смешана с реальными фактами, чтобы просто взять и не поверить, но мысль о матери с отрезанной рукой кажется такой безумной, что она вдруг понимает — подобный бред даже под экстази не родить, а значит у них, в том небесном мире, и правда дела хуже некуда.

Похлеще Детройта.

Десятка Детройтов.

Что, само по себе, пробитое дно.

— Значит кто-то убивает людей и сжигает рядом с их телами «одежду бога»? Кто? И для чего?

— Не знаю наверняка, — а знал бы, они могли и не встретиться. — Убийства произошли в короткие сроки, это не осталось незамеченным в Цитадели. Мы не можем убивать людей, имеем право только воздействовать на умы, друг друга вы губите сами. В письме твоя мать высказала интересную мысль: совершая ритуальные жертвы, преступник хочет вызволить Шепфамалума.

— Но…

— Не перебивай. — Пальцы мятежно вдавились в её соски́, заставляя поплыть. — Иначе я найду, чем заткнуть тебе рот, Непризнанная. — Голос у него, будто прокуренный, и от этой хриплости колени у Виктории ватные. — Ты, сама того не зная, дополнила идею своей матери, сказав, что это похоже на десять заповедей.

— А ты их не знал! — Художница обличающе ткнула в него пальцем. — Значит они от и до выдуманы людьми.

— Верно, но люди верят в них и поклоняются своему богу через это собрание сочинений, — он замедлился, тяжко вздохнул и выпустил грудь из своих ладоней. — Если продолжу, мы не поговорим.

— Угу, — «Да он — зверь. Машина для оргазмов», — пронеслось на периферии сознания.

— В первом указе Мальбонте была обнародована правда — ваш мир создал Шепфамалум. А значит любая форма поклонения, любая религия здесь, на Земле, адресуются ему. И тот, кто взял на себя роль меча Господнего, взывает к его справедливости.

— Но он несправедлив, он просто маньяк, забирающий жизни!

— Что ж, это очень в духе Шепфамалума. Каков божок, такова и справедливость.

— Зачем убийце растворитель?

— Это совсем просто: он стирает следы демонического огня.

— Разве огонь не должен был прожечь ковёр или полы?

Вместо ответа Люций щёлкнул пальцами, создавая сияющий шар на ладони, и выпустил тот в воздух под живописное, уокерское изумление.

— Ну что, прожигает?

— А ты… — у неё горло свело от возмутительности этого мужчины. — ТЫ НЕ МОГ СРАЗУ ТАКОЕ ПОКАЗАТЬ, ЧТОБ Я НЕ СОМНЕВАЛАСЬ, ЧТО НЕ СЛЕТЕЛА С КАТУШЕК?!

— Просто признай, мой член куда убедительнее. — Демон беззлобно толкнул её в бок.

— Сейчас. Подожди. — Она часто задышала, наблюдая, как лениво пламя скользит по комнате и исчезает, погаснув. — Выходит, он жёг смолу в воздухе, но что-то где-то накапало, и убийца подтёр следы. Тогда у меня не сходится: он не думает о свидетелях, не скрывает лица, но замывает пол и стены «Мистером Проппером»?

— Ему плевать, какие выводы сделают полицейские. Плевать, что подумают на Земле. Ему всё равно, если твои коллеги его схватят, он возьмёт и сразу испарится. Единственное, что его волнует, что о преступлениях могут узнать на Небесах. Поэтому убивать надо быстро, не растягивая ритуал на несколько людских месяцев, но стараться сохранить своё бессмертное вмешательство втайне. Не от вас. А от нас.

— Почему ты?

— Почему я