24 - Зойка-пересмешница

— Поэтому ты лишил её крыльев и отправил в ссылку? — На скулах заходили желваки. Ну да ничего, вторая ипостась на Земле невозможна, а со связанным сыном Сатаны Маль как-нибудь справится.

— Клянусь тебе, герой-любовник, она умоляла меня об этом! Она, что, тебе не рассказывала? — Он мерзко гыкнул. — А, погоди, я же стёр ей память! — Демонстративный хлопок по разбитому лбу. — Хотя не буду приписывать себе чужие заслуги! — Гибрид закончил освобождать место для последнего жертвоприношения и подтянул единственный стул, сев в тот по-барски. — Воспоминания исчезают автоматически, когда обрекают на ссылку. Верни крылья, а с ними — бессмертие, вернётся и память. Вся-вся, до малейшей деталюшечки!

— Почему Непризнанная просила отправить её сюда?

— Может ты ей надоел? Или я так славно трахнул её между мирами, что она поняла, что после такого уже ни одному Бессмертному не даст?

— Она никогда не спала с тобой.

— Тоже в этом уверена, — просипели с дивана.

— Наконец-то семья в сборе! Доброе утро, солнышко! — Бонт разулыбался. — Само очарование, да, Люций? Ничего не помнит, только очухалась от чар, но до чего непоколебима… — он попытался присвистнуть, но из губ вырвалась череда коротких плевков. — Ужасная, нескладная внешность!

— Тебе подходит, — снова Уокер. — Выглядишь лучше обычного.

— Значит что-то помните, миледи? — Мальбонте погано осклабился, — …истинно говорю вам: где не будет проповедовано Евангелие сие в целом мире, сказано будет в память её и о том, что она сделала.

Стоило женщине подать голос, Люцифер издал мысленный вопль: «Твоя макушка цела?».

«Да… Кажется, да. Я в порядке…».

«Непризнанная?! Мне мерещится?», — в ушах громыхнуло громче прежнего.

«Если тебе мерещится, значит у нас массовые глюки».

«Последствия обряда… Кубок Крови… я так и думал. Ты развязала верёвки?».

«Ещё с минут десять назад, он — не только заморыш, каких поискать, он — дубина, который ничего не знает о полицейской аттестации…».

«Давай мы оба этим погордимся тобой, когда всё закончится! Нужно добраться до твоего пугача, поняла?».

«Без тебя знаю!», — только какой смысл в пистолете, на который оба смотрели, как на воздушный шарик — занятный, но безвредный?

«Потом будешь пальцы гнуть, милая. Я тебе все десять предоставляю, хоть ломай, хоть облизывай».

«Есть план?», — она не смогла скрыть улыбку. Да, это была жалкая улыбка, обречённая улыбка, вымученная улыбка, но она была.

«Надо отвлечь его. Как только услышишь моё «вперёд», подними свою красивую задницу и хватай пистолет, он у ближней, правой ножки комода. Прострели ему ногу, но не убивай. Ты — меткая девочка?».

«Ты будешь в шоке от моих способностей!».

«Он замедлится, не сразу сообразит, что чужое обличье ещё живо. Водоворот не уносит недобитого, и ему потребуется время, чтобы призвать поток. Сразу после выстрела беги ко мне, ориентируясь на глаза. Видишь место между моей шеей и батареей?».

«Плохо, но вижу, и там ниче…».

«Не прикасайся к этому пространству, не проводи там ни пальцами, ни ногтями, ты уже раскроила себе ладонь. На твоём журнальном столике лежат ножницы, хватай их по пути и режь так, словно в воздухе натянута очень толстая нить!».

«Я не понимаю…».

«Твою мать, просто доверься мне! Ножницы начнут накаливаться мгновенно, металл будет плавиться, но если всё делать быстро, ты перерубишь путы и не поранишься сильно!».

«Я всё сделаю… — послышалась пауза, — я всё сделаю, Люцифер».

— Евангелие от Матфея.

— Ты преисполнилась в своём познании, Виктория, браво! — Раздались жидкие хлопки.

— Это из сериала «Константин», додик.

— Раз ты такая находчивая, подскажи, мне тебя убить на его глазах или его — на твоих?

Комнату тут же наполнил гулкий, металлический треск. Разрезая кожу до кровавых борозд, Люций дёрнулся в своих путах.

— Ты смешон. Я нужен тебе живым, ублюдок. Убить меня на Земле — нарушить свои собственные законы, с которыми ты взошёл на этот зассанный страхом и паранойей престол, — демон постарался контролировать себя, придать голосу больше важности, быть идеальным в том, в чём всегда преуспевал. — Тебе твои же не простят, никакая башня не поможет и чары не спасут.

— Это меня огорчает, но я полагаю, что готов риск…

— Другое дело, — не останавливался Люцифер, затыкая Малю рот, — если ты приведёшь меня, схваченного в плен. На золотом аркане, как скотину. Нагородишь с три короба о моём вероломном отречении от нынешнего «властелина», посадишь в темницу и организуешь трибунал. Тогда будут и пытки, и суд, и приговор. А потом и твой апофеоз в виде моей казни.

— Смерть Демьяна, — на физиономии, усыпанной угрями, почти мечтательное выражение. — Был такой великомученик по имени Демьян, я читал о нём ещё в Школе. Его разорвали, привязав к четвёрке лошадей. Но для тебя, наследник без трона, я бы запряг драконов.

— Меняю свою капитуляцию на её жизнь.

— Звучит заманчиво, — Мальбонте возвёл глаза к потолку, — а ещё до умиления трогательно. В иной ситуации, сын Сатаны, я бы с радостью принял такое предложение, но… ставка слишком высока: на одной чаше весов запертые, древние боги, на другой — всего лишь ты.

— Шепфа и Шепфамалум не угроза твоему режиму, дерьмо.

— Вижу, что закончить начатое, не поговорив, у нас не выйдет, — убийца встал со своего стула и направился к Виктории. — Что ж, времени у меня с запасом, давай утолим твоё любопытство. Не возражаешь, если я присуну ей, — он хлопнул Уокер по боку жестом, которым награждают потаскух в тавернах и Орденах, — пока мы тут светски треплемся? Она как любит — грубо и жёстко или ласково и нежно? — Скрежет батареи в дуэте с несущей стеной Бонт пропускает мимо ушей. Делает вид, что ничего не слышит. — Впрочем, это неважно. Признаю́, я не по этой части. Так что не рассчитывай на удовольствие, Вики. Но есть и плюс — это не будет долго.

Не дожидаясь реакций, Маль потянул к её лицу ладонь и тут же завопил, потому что с бульдожьей хваткой девица вцепилась ему зубами в мягкое соединение между большим пальцем и прочими и посмела пустить кровь. И плевать ему, что та видит перед собой уродца в расцвете пубертата, укус травмирует вполне реальное тело Мальбонте, потому что в ней ещё осталась энергия Бессмертной, и минимальный урон эта шалава нанести способна.

— О-ох! — Когда Уокер повторно шарахает чужой магией, она выбивает себе коленную чашечку и верещит от боли.

— Она и с тобой такая несговорчивая, Люцифер?! — Несостоявшийся насильник брезгливо рассматривает место укуса. То затягивается, но медленнее, чем на Небесах. — Не помню, чтобы во времена светловолосого простака по имени Бонт эта лупоглазая щель отличалась