Счастливы вместе - Мари Соль

— Я заказал ей букет, оплатил им с отцом десять дней в доме отдыха «Гранд Петергоф», — констатирует Ромик.

— Молодец! — отвечаю, — А я заказала совместный портрет у одного портретиста. Завтра будет готов, заберу.

— Портрет мамы с папой? — стоит в дверях Окунев и ковыряет в ушах ватной палочкой.

— Ну, а кого же ещё? — усмехаюсь я, делаю новый мазок по ногтю, — Не наш же с тобой.

— Почему бы и нет? — достаёт он конец ватной палочки, смотрит внимательно, так, будто хочет найти самоцветы в ушах.

— Представляю себе это нечто! — смеюсь.

— Ну, когда мы дотянем с тобой до сапфировой свадьбы, я думаю, можно портрет в полный рост, — изрекает супруг.

Я поднимаю глаза:

— Ты серьёзно?

Окунев хмыкает:

— Более чем!

Он опять суёт палочку, только другим концом, в ухо. Уходит на кухню… Меня осеняет. Вот чёрт! А ответ на поверхности — сера, ушная. Наравне со слюной, она тоже годится для того, чтобы взять ДНК.

«Ну, слюну я уже раздобыла», — вспоминаю окурки, добытые мною из пепельницы на балконе. А ещё взяла ложку, которую он облизал. Ну, а вдруг?

Дождавшись, пока мой супруг прошествует по коридору…

— Я там чайник поставил, следи! — говорит он мне, точно служанке.

— Хм! — отпускаю пронзительный хмык. И, забыв о ногтях, мчусь на кухню.

В ведре, под раковиной, поверх кожуры от банана, лежит его палочка. С остатками серы с обоих концов.

Я морщусь, беру из рулона пакетик. Осторожно, чтобы не сбить, забираю её из ведра. Изучаю придирчивым взглядом.

«Фу, Окунев! Ну, какой же ты мерзкий! Как ты умудрился накопить столько серы в ушах? Хотя, мне это на руку», — решаю я. И кладу эту мерзость, к изъятым, другим.

Глава 17

Окунев опять всё перепутал! Ресторан заказали на пятницу. А вчера, в среду, ездили их поздравлять. Его маму и папу. Сорок пять лет, с ума сойти можно! И умудряется кто-то прожить вместе так много. И притом не убить друг друга. Мы с Ромиком двадцать, и то не осилим. Развод будет раньше, чем наш юбилей.

Художник, узнав, что есть два лишних дня, решил дописать свой шедевр. Вот сегодня поеду за ним, в мастерскую. Собираюсь, уже села в машину. Володька ещё на работе. Он обычно уходит последним. Работает, или делает вид. Вполне возможно, сейчас он с Иришкой, в своём кабинете? Пускай! Хоть бы у них всё срослось…

Смартфон издаёт тихий всхлип. Смс. Я, достав, замираю. Отправитель — Левон. Он в последние несколько дней не писал. С тех самых пор, как нашу обитель посетила его благоверная. Я ещё помню запах её ненавязчивых, сладких духов.

«Рита, я снял ту квартиру, на Пресненской, помнишь? Приезжай. Буду ждать», — пишет он. А я будто слышу волнующий голос! Тот голос, который шептал мне стихи, комплименты и нежности.

«Боже, Левон», — с болью думаю я. Ну, конечно, я помню! Конечно.

Иногда мы сбегали с работы. Я просила Алёнку меня подменить. Она с пониманием делала это, и брала на себя пациентов. В то время как я ускользала на встречу с Левоном. Я не знаю, кому он поручал своих? Что говорил супруге? Плевать! Меня волновало лишь то, что у нас целых пять часов времени. До окончания дня. Пять часов рядом с ним, в нашей маленькой, тесной квартирке.

— Моя сладкая детка, — шептал мне на ушко, и трогал везде.

Мы бросались друг к другу в объятия, на ходу раздеваясь, забыв обо всём. Я не знаю, что так привлекало в Левоне. Чем он сумел покорить? Просто он разбудил во мне женственность. Ту часть меня, которая крепко спала с тех самых пор, как на свет появилась София. Я не знала, что может быть так… Горячо, бесконечно! Я не знала, что можно настолько хотеть отдаваться мужчине. Быть с ним.

Он открыл меня заново. Даже Ромик заметил, что с Левоном я стала другой. Правда, он тогда ещё даже не знал про Левона.

— У тебя кто-то есть? — произнёс как-то раз.

— С чего ты взял? — я пожала плечами.

Он внимательно, долго смотрел на меня, измеряя по капельке мой внешний вид.

— Ты другая, — сказал, наконец.

— Ну, какая другая, Ром? Что ты несёшь? — возмутилась.

А ведь я поменяла причёску и стала следить за собой.

«Расцвела», — объяснила Алёнка. Наверно, стороннему глазу заметны были те перемены, которых не видела я? Которые я принимала, как должное! И мечтала в течение дня. Я до одури грезила им! Тем, как мы окунёмся друг в друга…

— Мне твой муж предложил встретиться, — как-то раз огорошил Левон.

— Что? — я почти умерла. Я почти не дышала…

— Не волнуйся, сакварели[1], всё в порядке, — успокоил он ласково.

Я заметалась:

— Но как он узнал? От кого?

— Это неважно, — ответил Левон, — Я с ним встречусь.

— И что? Что ты скажешь ему? — лепетала.

Левон был спокоен и горд:

— Я скажу ему всё. Что люблю тебя. Если поставит условия, сегодня же всё расскажу Тамаре.

Признаться, я думала, Окунев сделает это. Поставит условия! Левон будет вынужден сам рассказать под угрозой разоблачения. И тогда разведётся. И я разведусь! И мы будем вместе. Навеки.

Только вот Ромик решил по-другому. Он одобрил наш тайный союз. Помню, как после их встречи, боялась вернуться домой. Ромик ждал.

— Пообщался с твоим, — сообщил мне с порога.

Я сглотнула:

— Я знаю. Зачем?

— Я хотел познакомиться! — выдавил он, — Должен я знать, кто тебя ублажает, пока меня нет.

— Ну, и что? Познакомился? — прижалась я к стенке, краснея. Ощущая себя хуже некуда! Уж лучше бы он прокричал. Лучше б ударил меня по лицу. Чем вот так. Безразлично, жестоко, надменно.

— Достойный экземпляр, — оценил он Левона. Отчего мне стало так мерзко! Как будто он всё это время смотрел, как мы с ним…

— Какая же ты мразь, Окунев! — в который раз озвучила я.

Он в ответ усмехнулся:

— И это мне говорит женщина, которую трахает чей-то супруг. Ты же в курсе, что твой разлюбезный Мамедов женат?

— Конечно, я в курсе, — сказала, — И что с того? Ты тоже женат, но это тебе не мешает…

— Я никогда не встречался с замужними! — полный достоинства, Окунев выпятил грудь.

— А чего так? — осведомилась я, — Не дают?

Он отмахнулся:

— Проблем не оберёшься потом! Не у всех же мужья такие гуманные и понимающие, как я. Тебе повезло, дорогая!

«Повезло, как же?», — сжимаю в ладони смартфон. И ещё раз читаю послание. Он будет ждать меня там. Мой Левон. Он ведь мой? Несмотря