Счастливы вместе - Мари Соль

Сказал: «Боже, дай мне знак! Дай мне шанс соблазнить эту женщину!». И вдруг…, - свёкор, для пущей наглядности аж приседает, — Она оступается… На ровном месте! И, что бы вы думали? Ломает каблук своего ботинка!

Эту историю слышали все. И уже много раз. Но, тем не менее, мы дружелюбно гудим, аплодируем, соглашаемся с тем, что их встреча была уготована свыше. А, может, оно так и есть.

Все хлопают, пьют. От всевозможных закусок, гарниров, нарезок, стол ломится. Чего не отнять, так это того, что Окуневы всегда были хлебосольными! К ним придёшь на голодный желудок, уйдёшь, еле встав из-за стола. А уж на праздники денег они не жалеют. К тому же, гостей полон зал. Кроме семьи, есть друзья и коллеги. Приятели свёкра, партнёры по бизнесу. У Людмилы Андреевны пару сестёр. Так что, скучать не приходится! И легко затеряться в толпе.

Мои детки расселись с обеих сторон. Севка рядом, а Сонечка — с папой.

— Ром, ты следи, чтобы Соня поела, — шепчу, — Положи ей салатиков.

— Я положил, не волнуйся, — кладёт свою руку ко мне на колено.

Я в платье, и чувствую жар сквозь чулок. Сдвинув бёдра, толкаю его:

— Убери!

— Что убрать? — правой рукой он сжимает коньячную рюмку, и смотрим на мой опустевший бокал.

— Руку, Ром, — уточняю. И чувствую Ромкины пальцы, ползущие вверх. Севка занят, болтает с Володькой. Общих тем у них много, а я… Пожалела уже, что надела не брюки, а платье! Теперь Ромик будет расценивать это как знак.

Он, опустив рюмку рядом с тарелкой, подхватив, наливает вино в мой бокал.

— Выпьем за нас, дорогая? — предлагает мне.

Я опускаю глаза. А вторая рука его до сих пор там…

— Сперва руку убери, — говорю, — Не то дети увидят.

— Маргоша, ты прелесть, — целует меня прямо в нос. А тем временем, пальцы касаются плотной резинки чулка. Голой кожи под ними…

Я целиком напрягаюсь! И позволяю себе хоть немного расслабиться, только когда он отводит глаза.

Официантки вдвоём, ведь одной не под силу, выносят огромное длинное блюдо. Его водружают по центру стола.

Окунев старший встаёт, объявляет, чтоб слышали все:

— Тушёная в светлом пиве шея телёнка, с ароматными травами и вялеными томатами! Потрясающе вкусно. По крайней мере, мне так сам шеф-повар сказал.

— Комплимент от шеф-повара, — говорит официантка, вручая бутылку вина.

— О! Мадера! Чудесно! — Ярослав Севастьянович делает жест, повествующий как он доволен, — Это моей обожаемой Людочке.

— Так, попрошу! — тянет руку мой муж.

Все, затаившись, глядят на него.

— Пришло время поздравить моих дорогих папу с мамой, — поднимает он рюмку.

— А почему это папу ты ставишь на первое место? — уточняет одна из сестёр его матери, для меня уже — тёток, для Соньки — бабуль.

— Всё он правильно делает! — хмыкают родичи свёкра, — Мужчина всегда во главе. А жена за мужчиной, за мужем.

Наступает короткий, запальчивый спор. В течение этого времени, муж продолжает натужно стоять, улыбаясь их «драке».

— Так! А ну, все замолчали! Сынок, говори, — позволяет отец. Он и, правда, глава их семьи. А вот в нашей семье, как я думаю, главной всегда была мама.

— Родители, мои самые главные люди на свете. На втором месте дети, жена, — опускает Окунев взгляд на меня, — Только благодаря вам я живу и дышу. Ваш пример заразителен! Мы вот как раз обсуждали с Маргошей, что хотим точно также отпраздновать свой юбилей спустя много лет, в окружении близких, друзей и родных.

Ладонь, что лежала сейчас у меня на колене, на этот раз накрывает плечо. Он сжимает его, призывая меня улыбнуться. И я, отпустив напряжение, делаю это. Готовлюсь поднять свой бокал.

— Дай бог каждому! — завершает свой тост Ромик.

Сегодня он — Окунев средний. Ведь Окунев старший — мой свёкор. А младшенький Окунев, Севка, пьёт сок. Правда, я подглядела, как Володька плеснул ему пару глотков коньяка.

Эх, хотела его отругать! Передумала. Всё же, парень у нас получился разумный. Напиваться не станет. И будет гораздо умнее отца.

Ромик вручает путёвку в дом отдыха. Объясняет родителям, что им там «предстоит испытать». Всевозможные СПА процедуры, бассейн и массаж.

— Ооой, сынооок, — восклицает Людмила Андреевна.

Я поднимаюсь. Картина стоит в уголке. Я уже развернула её, подготовила. Бант нацепила на раму.

— Дорогие мои Людмила Андреевна и Ярослав Севастьянович, у меня есть для вас персональный подарок. Сейчас, — убегаю и прячусь за шторой.

Все ждут. Появляюсь, как фокусник из-за кулисы. Секундная пауза… А затем. Ресторан наполняют восторги и крики.

— Узнаёте? — пытаюсь поднять я на уровень плеч неподъёмную раму.

— Куда ты? — вскочив, Ромик тут же ко мне подбегает, хватает картину, — Надорвёшься, Марго!

Вчера он весь вечер ругал меня. Как я сама умудрилась её запихнуть и поднять на этаж?

— Я ж на лифте! — говорила в своё оправдание.

— Ну, меня попросила бы! — хмурился Окунев, — Я ж не знал, что она будет такая тяжёлая!

— Ты свой костюм, вон, и то не забрал. Мне пришлось! — покосилась на вешалку в зале.

К слову, этот костюм ему очень идёт. Брюки прямые. Пиджак чуть просторный, небрежно расстёгнутый. А рубашка — слоновая кость.

— Вот это подарок! — взрывается папа.

— Так надо было всей семьи портрет сделать! — предлагает кто-то.

— Так вся семья не поместится! — возражает ещё чей-то голос.

Все дружно смеются. А Ромик подносит портрет. И, легко приподняв, водружает его на соседний стол, возле колонны. Таким образом, теперь две пары Окуневых восседают у всех на виду. Ярослав Севастьянович, глянув на их с супругой портрет, воспроизводит объятие в реальности.

— Вот так! — произносит Володька, встаёт и включает свой Нокиа с камерой, — Замерли! Фото на память.

Одним фото дело не кончилось. Он берётся снимать сразу всех! То, отдаляясь, желая вместить весь наш стол, то фокусирую кадр на ком-то отдельном. В объектив попадаем и мы с Ромиком.

— Ну, обнимитесь! — советует братик.

Я недовольно кошусь на него.

— Володь, я это всё не люблю! У нас этих фоток…

— А ну-ка иди сюда, — Ромик хватает в охапку меня, а с другой стороны и Софию.

Севка льнёт к моей левой руке.

— Улыбочку! — требует Вовка. И вспышка его фотокамеры ловит момент.

Получив передышку, мой папа берёт «микрофон» в свои руки. На самом деле, он сам, со своим низким басом, как ходячий микрофон.

— Ярик! — усмехается папа, а затем исправляется. Это он для него, с детства Ярик, а для всех — Ярослав, — Хочу вас поздравить с Людмилой! Уж сколько лет знаем друг друга. Скажу, положа руку на сердце, — в этом месте мой папа, чтобы не