Подарок - Джун Ньютон Редфилд

– Хорошо. Сейчас приду. Ну, так сок будешь? – он протянул мне бокал с соком.

– Нет, спасибо. Я не хочу. Я пойду, поищу Орсона. А тебе надо идти к невесте, – я пошла, но он схватил меня за руку. Томас посмотрел на меня какими-то непонятными глазами, излучающими любовь. Я вытащила руку из его тисков, чтобы забыть скорее это родное ощущение, и ушла, хоть так хотелось остаться и никогда больше не отпускать его руку.

Я обыскала все здание. Орсона нигде не было, а кто бы мимо ни проходил или стоял, то обсуждал наши с Томасом отношения и то, какая я бедная и несчастная. Аж тошно становилось. Терпение кончалось. Я вновь вспоминала все свои умопомрачения, которые вертелись в моей голове. Я вышла в сад и услышала тихое всхлипывание под елкой. Этот звук я всегда узнаю из тысячи других.

Я залезла под елку и увидела своего Орсона. Он тихо сидел и плакал. Я села к нему и посадила его на колени. Я посмотрела на его заплаканное лицо, он поднял голову и улыбнулся. Орсон обнял меня своими маленькими ручками и прижался ко мне. Вот самые теплые и искренние объятья, которые были когда-либо обращены мне. Орсон любил меня. Вот она – любовь. Искренняя и чистая. Настоящая. Только дети умеют любить так, без всяких трагедий и игр. Мы оба страдали от этого мира, полного обмана и ненависти. Мой малыш не заслужил того, чтобы сидеть здесь и плакать. Может, я заслужила этого своей глупостью, но не он. Этот мир все пытается нас научить, что нет человека вернее, чем ты сам. А мы все никак не верим.

В эот момент я подумала, а не лучше ли было сдаться еще тогда, когда я узнала, что у Томаса есть девушка? Оставь я свои надежды в тот момент, сидели бы мы сейчас здесь? Плакал бы Орсон? Вряд ли. Возможно, и Орсона не было. только эта мысль пробудила меня. Мой сын плакал, что меня не было рядом. И если уж я не могу убрать причину и остаться с ним, то лучше уж скорей уйти, чтобы он скорей меня забыл и перестал плакать. В тот момент я поняла, что будет лучше, если я больше никогда не увижусь ни с Орсоном, ни с Томасом, ни с Беллой. Я обнимала самого дорого человека последний раз.

Погладив сына по голове, я убрала его мокрые локоны с лица. Я плакала вместе с ним. Нам обоим было больно. Мы страдали за то, что оба любили не тех, кого надо. Не тех, кто любили нас.

– Ну, все, малыш, нам пора, – я вылезла из-под елки, отряхнулась и повела сына в зал церемонии.

Орсон нехотя шел, пиная воздух ногами, будто чувствовал, что больше меня не будет рядом.

Однако терпеть я больше не могла. Тоска нагнетала. Грусть съедала изнутри. Я не могла больше видеть сына, всех этих счастливых людей. Они поздравляли молодых с счастьем, которое настигло их вследствие моей печали. Я оставила Орсона с моей семьёй, хотя он до последнего не отпускал мою руку, а сама ушла.

Я села в машину и уехала. Почти приехав, я поняла, что не хочу домой. Я поехала туда, куда звало меня сердце. Вскоре я приехала на квартиру Томаса и Беллы. Ключ подошёл. Я зашла в свою квартиру. В зале висели другие фотографии. Фотографии Томаса и Беллы. Лишь в углу стояла фотография новорожденного Орсона. Моих и Томаса больше не было. Белла специально убрала их. Скорее всего, даже выкинула. Ужасная насмешка надо мной, хотя я ничего не сделала плохого или глупого. Хотя все-таки было большой глупостью полюбить Томаса. Мне нечего здесь было собирать. Фотографий не было, особых вещей не было.

Я зашла в квартиру Томаса. Там не было ни следа от рук Беллы, как в моей части. Видимо, Томас поселил ее отдельно от себя и Орсона. В его комнате, в тумбочке, где я искала его духи, были наши фотографии. Неужели он настолько ненавидел меня все эти годы, что даже фотографии убрал так далеко? Тогда я его тоже буду его ненавидеть. Через силу. Через «не могу». Но буду. Но все-таки я взяла одну фотографию, где мы были втроём, и вышла из квартиры Томаса, зайдя в свою. Там я сорвала все фотографии с участием Беллы и выкинула их в мусоропровод. На их место я повесила фотографии Орсона. Их было много.

Вдруг зазвонил телефон. Это был Томас. Сначала я не хотела брать трубку, но потом поняла, что надо вести себя так, будто ничего не случилось, и взяла трубку.

– Да, Томас?

– Куда ты ушла? Тебя все ищут.

– Мне стало плохо, и я уехала домой. Прости, что не сказала. Я не успела, а ты был так занят.

– Врешь.

– Нет! Честное слово! Я дома!

– Я был у тебя дома. Тебя там нет. А значит, ты у меня в квартире.

– Нет. Зачем мне там быть?

– Во всяком случае, оставайся там и жди. Я скоро приеду.

Он бросил трубку. Я тут же засобиралась, чтобы не застать Томаса, и выбежала из квартиры, даже не закрыв ее на ключ. На каблуках было довольно неудобно бежать даже до лифтовой площадки. Я вызвала лифт и начала стучать ногой от тревоги, что я не успею уйти. Но наконец дверь открылась, и оттуда на всех порах на меня налетел парень в костюме, от которого повеяло знакомым ароматом.

– Извините, я просто тороплюсь сильно, – в спешке ответил он.

Я, опустив голову, вошла в лифт, стараясь, чтобы он не обратил на меня внимания. Дверь уже закрывалась, как он придержал ее, схватил меня за руку и вывел из лифта.

– Почему ты врешь мне, Ава?

– Меня зовут не Ава, вы ошибаетесь. Мне дали другое имя при рождении.

– Это не важно. Важно то, что я люблю тебя и только тебя. Не убегай от меня.

– Меня и только меня, Томас? А кто же сегодня наряжался в свадебное платье? Точно не я. Бедный Орсон плакал под елью сегодня, когда я нашла его. Ты настолько сошёл с ума от счастья, что снова будешь с