По извиистым волнам - Вал И. Лейн

Я пробрался на крыши близлежащих зданий. Было важно, чтобы я оставался вне поля зрения, но мне все равно нужно было иметь возможность наблюдать за гаванью и определить точку входа. Когда солнце припекало меня, я смотрел вниз на бурлящую жизнь внизу. Я надеялся, что, может быть, только может быть, мне удастся заметить Катрину или кого-то еще, если они тоже доберутся сюда.

Что-то привлекло мое внимание. Свист. А затем собачий лай. Я выглянул из-за края крыши, которую использовал в качестве насеста, и улыбнулся. Все было именно так, как я и думал. Я — я сам в молодости — с лохматой коричневой собакой по пятам. Костыль. Я назвал его Костылем из-за хромой ноги, которая никак не мешала ему бегать. Дворняга все равно могла обогнать меня и любую другую собаку в деревне. Отец не позволил бы мне оставить его, но Костыль знал, что он — мой пес. Он был бездомным по определению, но всегда находил меня.

Я наблюдал, как мы с Костылем прыгали, играя старой палкой, которую я нашел на земле. Это продолжалось недолго, прежде чем я понял, что мне нужно прекратить играть и заняться работой отца. Я запомнил тот день, как и многие другие. Я всегда оглядывался через плечо, чтобы убедиться, что он не застукал меня за игрой с Костылем, когда я должен был латать паруса или осматривать корпус в поисках каких-нибудь мест, нуждающихся в ремонте.

Улыбка исчезла с моего лица, когда пара скрылась из виду. Я вспомнил, какая мрачная судьба вскоре постигла этого мальчика, игравшего со своей собакой. Этот мальчик уже провел много ночей, оплакивая смерть своей матери. Если бы он только знал, сколько еще слез прольется, прежде чем он смирится со всем этим. Возможно, это к лучшему, что он этого не знал. Судьба позволяла ему насладиться этим коротким счастьем с Костылем.

Я прождал там до наступления вечера. В отличие от предыдущей ночи, это была тихая ночь. Не обращая внимания на голод в пустом желудке, я спустился вниз, как только в порту стало тихо. Я без труда вычислил «Жаворонка». Он отвел назад шесть кораблей с высоко поднятым кроваво-красным флагом — предупреждением о том, что экипаж не берет пленных и не оставляет выживших.

Когда убедился, что у меня есть шанс, спустился вниз, стараясь не упускать из виду путь к кораблю Карла, который я мысленно наметил. Я прошелся по докам, стараясь оставаться незамеченным, используя ящики и бочки, чтобы прятаться за ними всякий раз, когда чувствовал кого-то поблизости. Мои ботинки бесшумно ступали по мокрым деревянным доскам.

Добраться до лодки будет непросто. Мне придется плыть. Сделав глубокий вдох, я нырнул, стараясь, чтобы всплеск был как можно незаметнее. Я был благодарен спокойной воде, когда плыл к цели. Добравшись до борта шлюпа, я ухватился за борт, нащупывая по бокам любую секцию, за которую можно было бы подтянуться. Как только я нашел опору, я полез изо всех сил, борясь с дополнительным весом промокшей одежды и ботинок.

Оказавшись на борту корабля, я инстинктивно огляделся по сторонам. В бледном свете луны я смог разглядеть пустую палубу лодки. Здесь было не так уж много всего, что имело смысл. Карл и его люди, должно быть, вернулись с мародерской вылазки или рейда и, вероятно, уже все распродали, чтобы прийти сюда подзарядиться и вознаградить себя на некоторое время. Итак, я ожидал, что шлюп будет пуст.

Я осторожно передвигался в темноте, спускаясь на камбуз и нижние палубы. У каждого хорошего моряка должна быть трутница, чтобы зажигать фонари в случае крайней необходимости. Вопрос заключался в том, был ли Карл хорошим моряком.

Оглядел ряд бочек вдоль задней стены. Бочки с маслом. И две бочки с ромом. Идеально. К моей радости, в большом сундуке у подножия лестницы нашлась шкатулка с кремнем, стальным ударником и несколькими кусками сухой ткани.

Я полез в сумку и вытащил бутылку ликера, которую прихватил из таверны. Быстро и тихо, как церковная мышь, перевернул бутылку и облил внутренности корабля едкой жидкостью, стараясь не задеть бочки с маслом. Я проложил тропу, используя небольшую кучку трута из трутницы в качестве отправной точки. Однако, у меня не хватило его, чтобы проложить весь путь обратно на палубу. Так что мне нужно было действовать быстро.

Оставив за собой след алкоголя такой блинный, как только мог, ударил кремнем по стали, пока не увидел искры. Стараясь унять дрожь в руках, я бросил горящий кусок трута в кучу, где он тут же загорелся, образовав шар оранжевого пламени, который начал подниматься по линии спирта к бочкам с маслом. Я знал, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы выбраться оттуда.

Я бросился к трапу, ведущему на камбуз, и выскочил на палубу. Мои глаза остановились на борту корабля, когда я подбежал, чтобы прыгнуть за борт в воду. Но там кто-то был. На палубе. Это был не Карл. Но кто бы это ни был, он был молод. Наверное, старше меня, но все еще молод.

— Эй, ты! — крикнул он, подняв фонарь. — Что ты здесь делаешь?

— Убирайся с корабля! — крикнул я, продолжая бежать и не замедляя шага.

С угрызениями совести, которые я не мог игнорировать, я повернулся в его сторону и побежал к нему, мысленно считая секунды, которые, как я знал, оставались до того, как это судно охватит пламя. Прежний я бы не спас его. Но теперь я слишком о многом сожалел, чтобы этого не делать.

Я прыгнул вперед, столкнув обезумевшего мужчину за борт. Он упал в воду, ругаясь и крича по пути вниз, и я тоже хотел спрыгнуть, но потерял на секунду больше, чем нужно. Воздух позади меня озарился ярко-оранжевым светом. Звук раскалывающегося дерева пронзил уши, когда вспышка света озарила ночь. Сила удара швырнула меня в воду, хотя я уже нырнул в воздух, жар обжигал кожу на спине даже сквозь толстую рубашку и плащ с капюшоном.

Не глядя на этого человека, я устремил свой взор в сторону гавани, где дорога обратно в Нассау представляла собой неухоженные, дикие природные тропы. Место, куда я мог быстро скрыться, не будучи узнанным. Когда корабль затрещал и осветил черную воду желтым пламенем, я, как дьявол, поплыл к берегу.

Вот. Все было сделано. Печально известный шлюп Карла был уничтожен, и крюкорукому, который попросил меня это сделать, лучше быть готовым рассказать мне, какие дела у него были с моим отцом. Я