Преодолевая сопротивление - Марта Заозерная

- Мы пока что никому не говорили. Вечером собирались. Утаивать сложно, у меня уже токсикоз начался.

- Давай массаж сделаю? Должен мышцы расслабить, спазм пройдет, - предлагаю, руку протягивая.

Девушек подруг у меня никогда не было. Я малоконтактная. Но Саяра навязчиво себя не ведет, очень сдержанная, с ней комфортно общаться.

Когда мы с Ярой, расположившись в одной из беседок, сидим на диване плетеном, и я руку её растираю, приходит Серёжа. В руках у него большой поднос со стоящими на нем чайником и чашками, вся посуда украшена росписью городецкой – яркие и пышные букеты цветов, похожие на розы вперемешку с ромашками. На подносе сцена городских гуляний изображена, очень красочная – добрые молодцы, барышни, кони, застолье.

- Как ты любишь, облепиховый, - Серёжа кривится, уголок губ вниз опуская.

Яра смеется, свободной рукой, большим и указательным пальцем возвращая его лицу улыбку привычную, после немного сдавливая его челюсть, затем по носу его щелкает.

- Много ли ты понимаешь?

Тут Серёжи доходит суть того, чем мы занимаемся.

- Снова болит? Давай позвоню Димычу, чтобы быстрее тащились.

- Мне уже лучше. У Юли волшебные руки, - произносит Саяра, откидываясь на спинку дивана.

Серёжа остается с нами, играя на публику рассказывает нам о том, какой его брат тиран, как гонял его, заставляя учиться на отлично, чуть ли не бил за четверки.

- Порол, - изрекает, мимикой усиливая эффект от слов. Они с Димой в такие моменты похожи становятся ещё сильнее, их брови летают вверх очень схоже.

Яра цокает, качая головой, дескать вот фантазер.

- Как ты сидишь тогда, мелкий? У тебя три тройки в аттестате имеется.

Сережа не оставляет стараний побудить нас к состраданию. Продолжает рассказывать, невероятнейшие истории о своем детстве. Я, подыгрывая ему, охаю, на самых эпичных моментах. К концу каждой мы с Ярой хохочем.

Спустя какое-то время к нам женщина подходит, на вид очень странная, немного дерганная, интересуется можно ли Диму увидеть. Приход. На вид ей за сорок, сомневаюсь, что их может связывать что-то личное, в его компанию и я – то чудом попала.

- Пожалуйста, номер дайте его. Я вас очень прошу. В бюро нам отказали. Во всём. И интересы племянника защищать и с руководством поговорить напрямую, - в ее глазах столько мольбы, что мне физически плохо становится. – Прошу. У нас ситуация безвыходная.

Они Димины близкие и им решать. Но я бы, честно, сделала всё что она просит, лишь бы кожей боль и страх её не ощущать. Не знаю как Яра, но у меня уровень кортизола возрастает в разы, когда она рассказывает, что очень долго с ним встречи искала и специально приехала сюда.

- Племянник под следствием. И друзья его тоже, - обрывки фраз моё сознание усваивает. – Сестру одного из них парень преследовал. Девочка несколько раз в полицию обращалась, всё без толку. Говорили нет состава преступления. В итоге её чуть не изнасиловали несколько парней, тот самый с друзьями. И всё равно заявление не приняли. Вы представляете? Сказали, что она наговаривает. В итоге наши мальчики собрались, и сами разобрались. Никого не убили, - выпаливает, пугаясь, что мы её понять не так можем. – Их равное количество было, по трое с каждой стороны. Дракой закончилось. Но задержали только наших. Тем снова ничего. Вообще ничего, - как она горько плачет, у меня морозь по хребту идет. Обстановка меня расслабила за два дня прошедших.

- Тут я Вас поняла. Но почему в бюро отказали? – Яра в отличии от меня собранной выглядит.

- Из-за статьи им вменяемой. В экстремизме обвинения выдвинуты. Двести восемьдесят вторая, если не ошибаюсь, статья. Те парни из средней Азии были, да и есть. Но Мирон с друзьями совсем не из-за этого всё это устроили. Не было у них ненависти по национальному признаку. Никогда не было, я вам клянусь. Но в бюро нас слушать не стали. Я лично объясняла, что это диаспорой их сфабриковано.

Яра в лице меняется, я четко вижу в её глазах красные всполохи. Она спрашивает с кем из юристов они в бюро говорили и кому-то звонит, немного в сторону отойдя. Это лишнее, потому что она говорит резко, не сдерживаясь.

- Какого черта, я тебя спрашиваю, вы там творите? Право на защиту прав своих, о таком ты не слышал? Открой конституцию и почитай. Если нет доказательств, никаких кроме голословного обвинения, какого лешего у нас в защите отказывают? – она слушает ответ, голову запрокинув и ладонь ко лбу прижав, пока я женщину успокаиваю.

Для меня это всё слишком остро. Я не готова. Беременность Яры. Продажное правосудие. По всем болевым точкам за полчаса. Чувствую себя опустошенной.

- Герман, милый, поверь, я получше тебя знаю, почему вы папе боитесь заикнуться об этой статье. И Диме тоже. Но давай мы с тобой пойдем от обратного. Не посещала ли твою светлую голову мысль, что такого рода веяния появляются в головах молодых людей, после того, как государство, в лице правоохранительных органов, да и всей системы, хрен на них забивает? Что остается делать, когда вокруг беспредел творится? Когда кто-то, имеющий бабло к тебе в гости заваливается и творит всё что вздумается. Хочет сестру, хочет дочку твоих, при том, что они не хотят. Что делать в этом случае? Мы сейчас не говорим об отморозках, мы о тех, кто с головой на плечах, но загнан, своими же, во что-то страшное. Например, в безысходность? – Яра говорит очень жестко, местами с издевкой. Впервые вижу её такой. – Мне очень жаль, что причинно – следственные связи тебе не подвластны. Права и свободы каждого человека должны быть незыблемы, а не только тех, у кого деньги есть или связи.

- Яра, что происходит? – голос Руслана раздается где-то поблизости.

Меня попускает, когда я вижу как он её обнимает, гладит по голове и телефон отбирает. Поднимаюсь на ноги и к Диме направляюсь, который только идёт в нашу сторону, держа руки в карманах брюк. Выглядит строгим и собранным.

- Тебя женщина одна очень хочет видеть. Поговори с ней, пожалуйста. Я в номер пойду, нехорошо себя чувствую.

Он внимательно за мной наблюдает, пытаясь считать степень моей взволнованности и недомогания. Надо понимать, я не лилейная, при желании я могу что угодно сыграть.