Его бывшая жена. Последний шанс - Ирина Шайлина

Мира качает головой, девочка же, словно чего-то испугавшись, бегом возвращается к матери.

– Мне тут не нравится, – жмется она к её ногам.

– Поставят мебель и все понравится. Сегодня придёт дизайнер, ты все с ней можешь обсудить. У неё уже есть готовые проекты, это здорово сэкономило бы время.

Мне хочется хоть каких-то эмоций, но они обе молчат. Пусть Мира разозлилась бы, топнула ногой, сделала бы хоть что-то, но в её глазах отрешенное спокойствие.

– Я не хочу, чтобы тратил на меня свои деньги.

– Раньше тебе это нравилось, – усмехаюсь я.

Но злости в её глазах нет. Только усталость. И ещё тревога за девочку, что стоит между нами. Мира настолько спокойна, что мне хочется растормошить её, вызвать хоть какие то эмоции.

– С тех пор утекло много воды.

Берет девочку на руки и идёт обратно, не глядя на меня.

Глава 32. Мира

Я чувствовала себя приживалкой. Содержанкой. Бедной родственницей, пущенной в дом из сострадания. Одна разница – бедным родственницам не покупали огромных квартир. Мне тоже не купили да, но из своего клоповника, как его называл Тимофей, я перееду в хоромы.

Мне бы радоваться. Ещё бы, приехала, на все готовенькое. Но я хочу обратно свою спокойную размеренную жизнь. И я больше не ношу розовых очков, как делала при нашей с Тимофеем встрече. Тогда мне едва за двадцать было, двадцать один, наивная дурочка. Теперь я смотрю на жизнь трезво и знаю, всему своя цена. Как меня заставит платить Тимофей? Телом? Лишением авторитета для моего ребёнка? Или просто будет наслаждаться моим унижением год за годом? Ни один из этих вариантов я не могла счесть подходящим. Я хотела, чтобы моя жизнь снова принадлежала мне. Мне, и маленькой Нике.

– Странное имя, – сказал Тимофей тем утром, когда показал мне квартиру.

Ника все время была со мной, не отходя ни на шаг, я с трудом узнавала в ней своего активного, любознательного ребёнка. А тут отвлеклась разглядывая цветы в горшке – живые крошечные розочки. Рассмотреть она их могла только буквально ткнувшись в них носом, от того я на некоторое время была свободна для неудобных разговоров.

– Почему? – не поняла я.

Вопроса я не поняла, но все равно напряглась. Любую инициативу Бессонова я воспринимала в штыки, только усилием воли заставляя себя быть мудрой и покладистой. Я не хотела потерять ребёнка.

– Потому что настоящее, правильное имя, это Вероника. Ника Тимофеевна звучит не серьёзно.

– Тебе мало своего авторитета? – тихо спросила я. – Ты пытаешься самоутверждаться и за счет своего ребенка? Когда я давала ей имя, тебя не было. Знаешь почему?

– Почему? – переспросил он.

– Потому, что тебе проще было заклеймить меня шлюхой и забыть. А теперь моя Ника будет Никой.

Он усмехнулся. Ника повернулась, уловив мою злость. Подошла, взяла за руку и потянула в сторону комнаты. Там мы сидели и слушали, как Бессонов собирается и уезжает. Наверное, в офис.

– Я больше не хочу, – дёрнула меня Ника. – Я думала, будет весело. Я хочу домой.

– Я тоже, милая. Ты видела, какое здесь джакузи? Пошли наберём, с кучей пузырей нальем себе сока, и залезем вдвоём, прямо в майках и трусах!

– Пойдём! – обрадовалась дочка.

Джакузи было не в нашей ванной, а общей. Мы перебазировались туда, ванная и правда была большой, поэтому набиралась достаточно медленно. Малышка отвлеклась. Она уже разделась до майки и трусиков, и мы с нею курсировали от ванной, до кухни и обратно – таскали себе всякие вкусняшки, чтобы точно восхитительно провести время.

Звук открывающегося замка застал нас в холле, как раз у дверей. Ника бросила на меня испуганный и огорченный взгляд – дядя, которой почему-то оказался её папой, вернулся, и мы не сможем наслаждаться весельем.

Но все было иначе. Дверь открылась, да, но за ней стояла девушка. Дорогое кашемировое пальто нараспашку, под ним тёплое стильное платье. Сапожки на тонких высоких каблуках. Копна волос блестящими локонами спадает на плечи голливудской волной. Идеальная кожа. Лёгкий аромат духов.

Я смотрю на неё и думаю – какого хрена, ну какого она так офигенно выглядит? Ей же тридцать шесть будет. Ника тоже смотрит на гостью, которая вошла, открыв дверь своими ключами, приоткрыв рот. Наверное, восхищается красотой, но тут не столько красота, сколько ухоженность и глянец.

А девушка смотрит на мою дочь, и от одного только её взгляда я ощетиниваюсь иголками, словно еж.

Я знала цену таким взглядам, я была мамой Ники уже пятый год. Многим даже не хватало сил добавить во взгляд сочувствия. Часто это была просто брезгливость.

– О, – с улыбкой сказала Лиза. – Ты здесь?

– Да, – кивнула я.

Если она будет сохранять нейтральность, я тоже справлюсь. Не стоит меня провоцировать.

– А это… как полагаю, твоё дитя?

И указала жестом на мою дочь. Это уже было чересчур. Я повернулась к малышке.

– Зай, иди пожалуйста, в ванную, и подготовь все. Я сейчас.

С Тимофеем она старалась не оставлять меня наедине, а Лизу, не так боялась. Она же женщина. Моя маленькая девочка ещё не знала, что зло не имеет пола. Ника кивнула и понесла все что несла, в ванную.

– Что тебе нужно? – повернулась к Лизе я.

– А тебе? Я пришла к Тиму, в это время он обычно дома. Не ожидала, что он так скоро пустит тебя обратно в свою постель.

– Лиза, я больше, чем уверена, что ты влезла в его постель, не дождавшись, когда она после меня остынет. Не моя беда, что твои прелести не удержали его надолго. Не сумела женить его на себе за пять лет, твои проблемы.

Что мне меньше всего в жизни сейчас нужно, так это обсуждать секс с Лизой. Но она не понимает. Её болезненная влюблённость в Тимофея длится годы. Я бы даже сказала – одержимость. Поэтому я била её, её же оружием.

– А как Тимофей отреагировал на то, что ты родила ему неполноценного ребёнка?

О, как я хотела броситься в драку. И плевать, что Лиза меня выше и наверняка, сильнее. Единственное, что меня удерживало, это страх, что нас увидит Ника. Она точно выйдет посмотреть, я знаю своего ребёнка. Моей нервной системе уже ничего не поможет, а вот Нику ещё можно спасти.

– Дай ключи, – протянула руку я. – В эту квартиру ты больше не войдёшь.

Лиза