От любви не умирают - Валентина Николаевна Кадетова

В прошлом году Юля получила целых десять валентинок. А Наташа Бибик — три. Нинка ж Мостовцова всего только две. Кстати, на вечере почтальоном будет Нина. Надо попросить, чтобы она ещё и цензором побыла, хотя, кажется, что между Белецким и Васюковой, кроме «переглядок», ничего ещё нет.

На вечер Юля собиралась часа два. Сначала сделала макияж: сиреневые тени, голубая тушь, ярко-красная помада. Образ девушки вамп завершил наряд: чёрные капри и огненно-оранжевая коротенькая блузочка. Повертелась перед зеркалом, взбила волосы, щедро полила их лаком. Довольно улыбнулась: внешностью природа её не обделила — и фигура точёная, и личико впору на обложку журнала. Хотела уже надеть шубу, как вдруг спохватилась: а духи? Духи у Юли не какая-нибудь дешёвка, а французские — «Фиджи». «Папик» подарил. Есть у неё один, так сказать, друг. На всё ради неё готов. Правда, немножко староват: ему уже за тридцать. Да и жена имеется. Но, как говорится, жена не стена, можно и подвинуть. Только Юле и так неплохо. Тем более что о замужестве ей ещё рано думать.

…Вечер окончательно разбил Юлины надежды: Белецкий даже и не взглянул на неё ни разу. И танцевать белый танец с Юлей отказался, извинился: не умеет, мол. Послал он всего одну валентинку. Конечно же, Васюковой. Прежде чем отдать её Алёне, Мостовцова показала валентинку Юле со словами: «Ну, когда цепочку отдашь?» В валентинке Роминой рукой было написано:

Пусть для меня твоё имя

Музыкой станет любимой.

Юля получила целую кучу валентинок. Но все они были какие-то не такие: «Юля, ты — отпад!», «Ты супер, Юля!», «Жду в сквере за клубом». А две вообще неприличные. Стихов не было. А впрочем, разве ей нужны те стихи да разные «сюсю-мусю»? И Белецкий ей так нужен, как козе барабан. У неё и без того кавалеров хватает. Если бы не под кайфом тогда была, то и пари не затеяла бы. Жалко цепочку отдавать! Что она дома «шнуркам» скажет, если спросят, куда девался их подарок? Может, «папика» развести на очередной презент? Белецкий с вечера пошёл следом за Васюковой. Наконец этот Ромео осмелился приблизиться к своей Джульетте! А Васюкова сияла, как новый гривенник. Нет, надо всё же хотя бы немного попортить ей нервы и за те выступления, и за Белецкого, и за цепочку. Ничего, придумается что-либо.

Алёна листала тетрадь в синей обложке, на первой странице которой было написано: «Дневник личной жизни». Эта тетрадь — самая надёжная её подруга. Только ей Алёна доверяет всё самое заветное. Ведь даже при желании эта её подруга никому не откроет ни одного Алёниного секрета, потому что… В общем, чудненько Алёна придумала — писать шифром, который сама же изобрела. Ну, вот пусть кто-либо попытается прочесть хотя бы это: «Гешша а сечьлы гнагчысаал»!

Да, сегодня Алёна очень счастлива! И вообще, она самая счастливая в мире! А Рома смешной: три вечера подряд они бродили по улицам по нескольку часов, а он, расставаясь с Алёной, ещё долго держал её возле подъезда. А вчера, переминаясь с ноги на ногу, сделал вид, что поскользнулся, поэтому прикоснулся губами к Алёниной щеке совершенно случайно. Прикоснулся и сразу же испугался своей смелости. Алёне ж от радости и смеяться, и плакать хотелось.

Она закрыла глаза. Вот окончат они с Ромой школу, будут поступать вместе, а потом… Нет, дальше она загадывать не будет, чтобы не сглазить ненароком. Алёна не очень-то суеверна, но всякое может случиться.

Ой, как не хочется садиться за уроки! А тут ещё контрольный тест по белорусскому языку завтра. И кто придумал тесты по языкам? Сами же учителя возмущаются: мол, дети и так два слова связать не могут, а с этим тестированием вообще говорить разучатся. Да и задания очень трудные. Иной раз голова раскалывается. Кстати, Рома просил принести завтра книжку с тестами: «Смотри только не забудь!»

Ну, разве она может забыть? Она ведь думает о Роме каждую минуту. Даже на контрольной по математике. Конечно же, Рома об этом не догадывается. И о том, что она его любит, тоже не догадывается. Может быть, Алёна ему об этом и скажет, но потом, позже. А сейчас будет просто любить. Всю жизнь.

Юля Лапицкая ругала себя последними словами. Слишком уж она расслабилась, слишком большую свободу себе дала. А ведь пора думать про аттестат. Она ведь не тупица, прекрасно понимает: чтобы прилично устроиться в жизни, даже самой ослепительной внешности мало. Хотя и внешность — достоинство весьма и весьма ценное.

Завтра у них английский язык, надо садиться за перевод. Пыталась однажды сделать это при помощи компьютера, но он такую белиберду выдал! А может, у неё такой компьютер? Юля начала неохотно рыться в книжном шкафу. Вот он, английско-русский словарь. Лапицкая швырнула его на стол. Из книги выпал узенький светло-синий конвертик и скользнул на пол. Юля испугалась: как же она забыла?! А что, если бы этот «Тест для ранней диагностики беременности» попался на глаза матери? О, мать так «протестировала бы» Юлю, что она надолго запомнила бы. И так задолбала своими устаревшими принципами: «Девичья честь!», «Стыдливость!», «В наше время…»

Ну, никак эти предки не хотят понять, что времена теперь совсем иные! В их десятом некоторые девочки давно не девочки. И не стоит возмущаться! Сейчас это нормальное явление. Вот наверху и то давно приняли как надлежащее: в число болезней, дающих право на освобождение от школьных экзаменов, включили и беременность. Ну а беременность же не от простуды случается! И в каждой школе ежегодно таких «болезней» достаточно.

Ну, Юля, конечно, не такая раззява, как, например, Наташа Бибик. Та прошлым летом «залетела». Только благодаря такому вот тесту вовремя про свою беду узнала и без врачей обошлась. И Юле этот конвертик дала «на всякий случай». Не будет у Юли такого случая, потому что у неё голова на плечах есть. Выбросить, пока не поздно! Только куда? Она озабоченно потёрла рукой лоб и вдруг чуть не подпрыгнула от неожиданной мысли: «А что, если…» Да это будет всем приколам прикол! Пускай Васюкова повертится, как вьюн на горячей сковородке.

Юля подошла к телефону и набрала Нинин номер. Мостовцова почему-то не пришла в восторг от Юлиного замысла:

— Не советовала бы я тебе такое делать: мало ли что из этого получиться может.

— Ага, ты боишься, что я всё