Принцесса-целительница и ее генерал - Нинель Мягкова

Тьенхэ не раз доказал, что принуждение и давление ниже его достоинства. Я постепенно привыкала к его присутствию, мелким знакам внимания вроде лакомого кусочка за завтраком, украдкой переложенного в мою пиалу или вовремя налитого чая. Генерал не настаивал — он приручал.

И я не могла не признать, что как стратег он гениален.

Напоминать себе о том, что сюжет безжалостен и наше счастье будет слишком скоротечно, становилось все сложнее. Разум об этом помнил, а глупое сердце принималось трепетать при виде широкоплечей фигуры в темноте спальни.

Чтобы отвлечься, я решила наконец заняться наведением порядка в поместье.

Для массовки позвала с собой не только Чунь и Чжиэр, но и трех служанок, что постоянно убирали мои покои, а также саму старшую госпожу Тянь.

Куда же без нее!

Пусть ключи теперь у меня, спрашивать ее все равно положено, чисто из уважения к старшим.

На первый взгляд в подсобке, где хранились припасы для мыльни и личной гигиены, царил редкостный порядок. Все по полочкам, по ящикам. Ровные ряды закупоренных кувшинов с маслами, мешочки с травами для ванн, под потолком целые веники полыни и лаванды.

Только от стоявшей вокруг вони не спасали даже они.

— Чем здесь пахнет? — скривилась я, прикрывая рукавом лицо. — Что-то протухло?

— Служанки недавно мазь варили, пожгли чуток. Ну и мыло, наверное… — зачастила госпожа Тянь.

Она нервно топталась за моим правым плечом, с явным нетерпением дожидаясь, когда я наконец отсюда уйду. Не дождешься, дорогая, я только начала!

Истязания и наказания слуг — дело сугубо внутреннее. На общее обозрение не выносится. Травы и отвары вне ведения армейских, это чисто женская территория.

Кстати, зря. Если полынь и лаванда некачественные, то одежду пожрет моль, а в зерне заведутся грызуны. Но так уж принято…

— Мыло? — изумилась я, не отнимая от носа ткань. — Оно же, наоборот, должно приятно пахнуть!

— Для мужланов и так сойдет, — скривилась госпожа Тянь искренне.

— И где оно?

Мыло я поначалу не признала. Совершенно не такое, каким пользовалась я или наложницы императора.

Наше делалось в формочках, тщательно украшалось и хранилось как величайшая ценность — в шелке или лаковых коробочках.

Здесь же один кирпич, похоже, порубили топором на более мелкие неровные части, обмотали мешковиной и оставили.

На ощупь мыло оказалось таким же неприятным, как для обоняния. Шероховатое, жесткое, похожее на пемзу. Ужас какой! Точно помню, что лично отсылала на границу целую партию первоклассных заготовок. Не как принцесса, конечно, от лавки господина Фана.

Куда все подевалось?

— Так извели все, изверги, — посетовала старшая тетушка, не моргнув глазом. — Этим паразитам делать нечего, лишь бы мыться. Вон, купальни недалеко от казарм, они оттуда и не вылазят.

— Допустим. А это что? Лотосовое масло? Мое как раз закончилось тоже, удачно, — оживилась я, выбирая один из изящных флакончиков.

Открыла, понюхала. Задумалась.

Плеснула немного на ладонь, растерла и выразительно уставилась на госпожу Тянь.

— Что-то не так?

Еще наглости хватает!

— Кто присматривает за припасами? — строго вопросила я, обводя взглядом служанок.

Те попятились, не желая попасть мне под горячую руку.

— Эти девушки глупы и ничего не умеют. За все отвечаю я, — тетушка согнулась в поклоне.

На что она рассчитывала?

Что я убоюсь мужа и пожалею ее? Или что проявлю сострадание к сединам?

— Очень плохо, что за все эти годы вы не сумели обучить служанок делать свою работу, — безразлично махнула я рукой, передавая флакончик Чунь.

Та уложила его в подготовленную корзинку.

Я открывала одну емкость за другой, принюхивалась. Часть ставила обратно, но большинство перекочевало в мусор.

Надо же додуматься разбавлять лотосовое масло рапсовым! Без вдумчивого анализа понятно, что налицо хищение и подлог.

— Из вашего жалования будет вычтена сумма, эквивалентная ущербу. К вечеру все подсчитают.

Я небрежно кивнула в сторону корзины и перешла к следующей полке.

— Из моего? — неверяще переспросила госпожа Тянь.

— Ну не моего же! — фыркнула я. — И несправедливо будет заставлять несчастных несведущих простушек платить за ваши ошибки.

Тетушка хватала ртом воздух, как выброшенная на берег рыба.

Хочет не хочет, а компенсировать придется.

Дело не государственной важности, армия никак не затронута. Обычные гаремные разборки и нерадивые служанки.

Всыпать бы ей еще палок для профилактики, но на такое я не решалась. Не хотела портить отношения с генералом еще больше.

Как ни странно, Тьенхэ на мои карательные походы отреагировал довольно спокойно.

Я ждала негодования, ссоры, выговора — все-таки на любимую родственницу наехала.

Но не дождалась.

Даже тему сама подняла, потому что после наказания госпожи Тянь прошло уже три дня, а муж и ухом не повел.

У меня нервы и не выдержали.

Мы редко пересекались с супругом. Пришлось отловить Юйшана и напрямую потребовать привести генерала в покои к ужину для важной беседы.

Не знаю уж, что подумал помощник, но глаза его подозрительно заблестели. Как сияли и доспехи генерала, когда он шагнул в трапезную. Когда только успел все отполировать и переодеться?

От Тьенхэ не пахло ни конюшней, ни потом. Горячий металл и свежесть ветра, горечь полыни и лаванды от новенького, все еще смятого по линиям сгиба плаща.

Не то чтобы я принюхивалась. Случайно вышло.

Следуя традициям, генерал сначала насытился — чинно и благовоспитанно, пользуясь палочками и ложкой.

Дождался чая.

Блюда нам подавали служанки, что постоянно зашуганно косились в мою сторону. И вроде лично им я ничего не сделала, наоборот — всю вину приняла на себя начальница. Не по доброй воле, так уж вышло. Но народ боялся именно меня.

Хотя цель была именно таковой, в глубине души настойчиво скреблась совесть.

Не следует так запугивать людей. Недалеко и до предательства, лишь бы избавиться от гнета ужаса. Пожалуй, найду, за что похвалить каждую. И премию выпишу в следующем месяце. Небольшую, но приятную.

Теперь, когда сестры Тянь не самые пугающие в поместье, можно и задобрить работников. Пусть поймут, что за усердный труд следует вознаграждение, а не наказание без причины.

— Вы свободны, — бросила в пространство.

Зал тут же опустел. Даже Юйшан вышел, дождавшись короткого кивка от генерала.

Я обогнула стол, самолично налила в крошечную пиалу свежезаваренный терпкий напиток.

И только тогда Тьенхэ подал голос.

— О чем ты желала побеседовать, драгоценная супруга? — поинтересовался он.

— О твоих родственницах, — не стала я ходить кругами.

По правилам хорошего тона следовало заверить мужа, что мне ничего не нужно, и выспрашивать потом намеками и обтекаемыми фразами. Но зачем, если можно напрямую обсудить наболевшее? Как генерал, он