Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

– Ты как будто его защищаешь.

– Нет, я никого не защищаю и не оправдываю. Но я за то, чтобы люди разговаривали. Не проглатывали прошлое, не пережевывая, а потом опять несварение получали. А чтобы каждый понимал, какую сделал ошибку и как ее больше не допускать.

Наверное, Зоя права. Я не могу жить в тумане и там опять наступать на те же грабли. Я просто должна попробовать это, а потом решить смогу или мне лучше уйти.

– Ты со стороны на это посмотри. Ты не сможешь выносить ребенка сама. Но Мирон нашел женщину, оплатил это все, а ты сама знаешь расценки. И она вот-вот родит. Тебе не надо переживать за нее, не надо принимать это решение. Он в этом плане молодец. Он не взял донором другую женщину. Он хотел от тебя ребенка. Пусть это его способ исправить ошибки, но он старается.

– Он для себя это делает.

– Да прям… Родил бы тогда от кого-нибудь. Зачем ему эти сложности с суррогатной матерью?

– Ада, у тебя будет шанс снова стать матерью. Ты готова воспитывать чужого. Неужели ты думаешь, что не полюбишь своего?

– Скорее всего, и полюблю, буду жить с ними и ненавидеть тихо Мирона.

– Ты не настраивай себя так. Знаешь, если бы мне дали шанс снова ходить, и этот шанс мне дал какой-нибудь мой враг, то я бы его расцеловала и была благодарна до конца жизни.

– Тебе дает шанс этот врач. Скоро будешь не ходить, а бегать .

Зоя замирает, ее ложка зависает над тарелкой, и она смотрит на меня, как на дуру.

– Ада… я согласилась на это, только чтобы ты была спокойна, что я тебе не обуза. Сильные руки мне тоже нужны. Но… мои ноги... они мертвые.

– Не бросай это.

– Давай так, пока ты живешь в том доме и делаешь попытки наладить свою жизнь, я буду тренироваться.

– Зачем эти условия?

– Затем, что мне этого Нечаева хочется придушить не меньше, чем тебе Мирона. И в его деспотичные методы я не верю.

– Я спрошу у Мирона про этого врача. Деда же его он как-то поставил на ноги. Вряд ли им так покомандуешь, как он издевается над тобой.

– Хорошо.

– Мы еще пойдем с тобой в бар и танцевать будем, Зой! Ты же помнишь, как ты танцевала? Ты это так любила.

Ее глаза тускнеют, и она откидывается в коляске, будто воспоминание ударило ее.

– Любила... – шепчет дрожащим голосом. – Это было как в другой жизни, Ада. Я была другой. Помнишь, как мы с тобой сбегали в клуб? Мне часто снится, как я хочу, как бегаю… – Она замолкает, и я вижу, как ее руки дрожат, когда она сжимает их в кулаки.

После аварии ее муж Максим, когда узнал, что Зоя не встанет никогда, завел ребенка на стороне. И она тоже осталась одна.

Утром просыпаюсь от звонка мобильного, который звонит еще раньше будильника.

Мирон.

– Да.

– Привет…

– Привет…

– Все в силе или хочешь разорвать наше соглашение?

– Что я теряю?

– Брак, возможность усыновить ребенка и возможность видеть, как растет другой твой ребенок.

Выдыхаю. Я так долго к этому шла, что потерплю бывшего мужа ради мечты.

– Тогда все в силе.

– Хорошо. Я заеду за тобой в половине восьмого, нам надо в школу родителей.

– Я буду готова.

Сухо. По делу. Как он привык.

Глава 38.

Ада.

Я сижу в маленьком кабинете школы приемных родителей, и стул подо мной кажется слишком жестким, как будто нарочно создан, чтобы нервировать.

Психолог – женщина лет пятидесяти с добрыми, но цепкими глазами – смотрит на меня, слегка наклонив голову. Ее взгляд, как игла, колет прямо в душу, и я невольно тереблю край свитера, чувствуя, как пальцы дрожат.

В горле пересохло, будто я наглоталась песка, а в груди тянет, как от тяжелого камня. Мирона нет – он опять умотал по каким-то "срочным делам", оставив меня одну выгребать эти вопросы. Сказал, что пройдет этот этап отдельно. Конечно, ему можно. Ему всегда можно.

– Ада, расскажите, что для вас семья? – вроде голос у психолога мягкий, но в нем есть что-то, что заставляет меня напрячься. Она поправляет очки, и свет от лампы отражается в стеклах, бьет мне в глаза.

Щурюсь, выдыхаю рвано, стараясь собрать мысли. Ладони холодеют, и я сцепляю их в замок, чтобы скрыть дрожь.

– Семья… это когда ты не один. Когда есть люди, которые тебя держат, даже если весь мир рушится. – Я делаю паузу, и перед глазами всплывает Зоя, ее теплая рука, сжимающая мою, ее коляска, скрипящая на паркете. – Это дом, где пахнет хлебом, где слышен смех. Где… дети. – Мое горло сжимает, и я чуть не проговариваю "Пашка". – И любовь. Даже если она… не такая, как в сказках.

– Хорошо, Ада, – кивает, скрипит ручкой по блокноту, и этот звук царапает нервы. – Теперь вопрос, возможно, не самый удобный. Почему вы с Мироном развелись в прошлом? Нам важно понять, какие установки движут вами сейчас, чтобы вы могли создать новую семью.

Мои ногти впиваются в ладони, и я чувствую, как жар поднимается к щекам. Вопрос бьет, как пощечина, и я невольно выпрямляюсь, будто готовлюсь к бою.

– Мы развелись, потому что он меня предал, – говорю я, и голос дрожит, но я заставляю себя продолжать. – Была другая женщина. И я… потеряла ребенка. Нашего ребенка. – Слова рвутся, как старые швы, и я чувствую, как пот выступает на спине. – После этого я не могла остаться. Все сломалось. – Сердце колотится, и я опускаю взгляд на свои руки, чтобы не видеть сочувствия в ее глазах.

Она делает пометку, ее ручка снова скрипит, как нож по стеклу.

– Спасибо за откровенность, Ада. А сейчас, спустя годы, что вы ждете от этого брака? Вы упомянули предательство. Есть