Вернуть жену любой ценой - Анна Гранина

– Ладно, хватит об этом, – говорю я, отводя взгляд. – Давай сделаем то, ради чего приехали.

Мы выбираем диван – серый, простой, с мягкими подушками, без острых углов. Стол – деревянный, с закругленными краями, чтобы Паша не разбил лоб. Пальцами прохожусь по поверхности столешницы. Тут мы с ним будем рисовать, смеяться, делать поделки.

В груди теплеет, но я тут же давлю это чувство. Не время мечтать.

После магазина возвращаемся в дом, разгружаем коробки, и я чувствую, как усталость оседает в костях. Но не успеваем договорить, как звонок в дверь.

Я никого не жду, – хмурится Мирон и идет открывать дверь.

Проверяет по видео.

– Ада, это проверка, из опеки

Мое сердце падает в желудок, а потом и вообще в пятки.

– У нас же еще нет мебели и не готово ничего.

– Завтра — послезавтра все будет. А сейчас… играем в семью. Очень хорошо играем. Лучше представь нас лет шесть назад.

Кивает мне и идет открывать ворота.

Глава 41.

Ада.

Проверка? Сейчас? Так… у нас же тут ничего не готово еще! Только вот заказали мебель. Боже… и в холодильнике я и не помню, что у нас есть.

Теперь мне еще Пашку не отдадут. Прицепиться же всегда можно к чему угодно.

Вдыхаю-выдыхаю. Не выгонять же их.

Из опеки две женщины с цепкими взглядами и мужчина в очках, с прилизанными волосами, который что-то царапает в блокноте.

Мирон приглашает их гостиную. Единственное, чем можем взять, это показать какая у нас семья.

Нет выбора. Придется делать то, что надо. Лицо – на место, голос – ровнее. Обманывать, значит, будем обманывать. Я за это время уже привыкла, что это надо делать, чтобы достичь того, чего очень хочется.

– Чай, кофе? – спрашиваю, натягивая приветливость как фартук.

– Успеем, – мягко перехватывает Мирон, накрывая мою ладонь своей, и улыбается. – Для начала покажем дом. – Поворачивается к проверяющим. – Проходите, пожалуйста.

Женщины переглядываются, мужчина в очках чиркает по блокноту. Взгляды цепкие, но не волчьи – скорее внимательные, профессиональные.

Мирон переплетает наши пальцы. Сильно, надежно, как раньше. Когда я переживала за что-то, а он брал мою ладонь в руку, сжимал, и я знала, что все будет хорошо. Как бы ни было тяжело.

– Мы только въехали, – объясняет он уже комиссии. – Ремонт закончен, завтра должны привезти и собрать мебель.

Они рассматривают комнату.

Я машинально напрягаюсь, а Мирон большим пальцем чертит почти невидимую дугу тыльной стороне ладони.

– Жаль, конечно, что ничего нет… – машет разочарованно мужчина.

– Да вы поймите, – кладет руку на грудь, – я бы уже давно все заказал, но Адка моя, – бросает на меня взгляд и качает головой, – все сама захотела пощупать. Чтобы натуральные ткани и материалы, чтобы аллергии никакой не спровоцировать.

– Понятно, – кивают женщины.

– Ну и собирать, я бы и сам смог, но чтоб быстрее наняли уже специалистов.

– Да не приукрашай… тот шуруповерт, что тебе подарила на день рождения, ты так и не достал.

– Один раз достал, дорогая, когда проверял, что он работает.

Все усмехаемся, идем дальше.

Дальше спальня, она уже отделана, и мебель собрана.

– Это наша спальня.

Я захожу первой, Мирон за мной. Подходит со спины и обнимает одной рукой.

Тепло прижимает к себе.

– Тут ничего особенного нет.

Невесомо целует в голову. Слишком естественно выходит, как будто мы и правда… мы.

И я ловлю на себе заинтересованный взгляд одной из женщин. Она видит, что это спектакль или нет?

Комната за комнатой идем. Где-то еще пахнет краской, шаги отдаются эхом по необжитым коридорам.

В будущей детской Мирон вдруг касается моего плеча и поворачивает к окну.

– Мы уже решили, что здесь будет кроватка. Тут – стеллаж для машинок и книг, – показывает рукой. – А над кроваткой повесим ночник в форме луны, чтобы Пашка не боялся.

Имя выходит у него уверенно, без запинки. Естественно. Будто и не играет.

"Паша" звучит так, будто это давно решенная часть нашей жизни.

– Очень подходящая комната для ребенка. Просторно, светло, – отмечает женщина с короткой стрижкой.

– И окна на двор – удобно, видно площадку и вход, – дополняю ее.

– Это Ада настояла, – легко подтверждает Мирон. – Говорит: "пусть видит, двор и когда папа возвращается с работы".

Папа… возвращается… Пусть видит.

Пусть, Господи.

– Я очень жду, когда нам разрешат его забрать.

Выходим опять в гостиную. Проверяют кухню.

Там пахнет яблоками и корицей.

Мирон приглашает всех за стол. И они сразу отказываются, вроде как неудобно, но он уговаривает.

– Мы вас, если честно, ждали у себя в квартире, – Мирон помогает расставить чашки и тарелки. – Но больше времени не было. Хотели, чтобы Пашка уже жил с нами сразу в доме. А то все-таки то квартира, то дом. Зачем ему лишние волнения и стресс.

– Все правильно.

Я разрезаю пирог и ставлю на стол.

– Ада волшебно готовит. Вы же знаете, что у нее своя пекарня.

– Да, а у вас будет хватать времени и на пекарню и на ребенка?

– Да, у меня там сестра сейчас, – разливаю чай, – но скоро мы будем закрывать пекарню.

– А эта та, что на берегу?

– Да-да, это она, – киваю.

– Обожаю там маффины. Таких влажных и сочных нигде нет, – восхищается одна из женщин. – А почему закрываетесь?

Я перевожу взгляд на Мирона. Ну не правду же им говорить.

– Мы еще посмотрим, если без Ады там никак и надо будет ее постоянно присутствие, то тогда, возможно, закроемся. А так, если ей надо будет только изредка появляться, и она сможет уделять достаточно времени Пашке, то, может, и оставим.

Я натягиваю улыбку и киваю им. Красивая отмазка.

– А как у вас вообще распределены в семье