(Не)случайный сын доктора Громова - Оливия Стилл

Тело словно вспыхнуло.

Громов не двигался.

Его тёмные глаза блеснули.

Я ощущала его тепло, даже не касаясь.

Его дыхание.

Его запах.

Чистый, мужской.

Ноги стали ватными. Я не могла пошевелиться.

Он сделал шаг вперёд, заставляя меня сделать шаг назад от него… невольный, скорее для приличия.

Тепло. Даже жарко…

Я прижалась к столешнице, сердце стучало в ушах.

Его пальцы прошлись по краю халата.

Медленно… Вызывая табун маленьких мурашек по коже…

Я едва не разжала губы, когда его дыхание коснулось моей кожи.

Он склонился ближе.

Я чувствовала, как его ладонь легла на мою талию, медленно притягивая ближе…

Он почти касался моих губ… А я… не сопротивлялась…

Плевать! Я тоже живой человек… Почему бы не сдаться? Хотя бы разок…

– Мама?

Мы замерли.

Громов закрыл глаза, выдохнул сквозь зубы.

Я резко шагнула в сторону и прижала руки к горящим щекам, сердце бешено колотилось.

Максим стоял в дверном проёме, сонно потирая глаз.

– Ты чего не спишь, малёк? – Громов звучал… хрипло.

Я нервно сглотнула.

– Я пить хочу.

Громов фыркнул.

– Идём, налью тебе молока.

Максим послушно побрёл за ним.

Я же стояла на месте.

Тряслась.

Тело пылало, а в трусиках, казалось, был целый водопад… Чёрт. Как теперь вообще можно тут уснуть?

Глава 28

Доктор Громов.

Я ворочался почти всю ночь.

Каждый раз, как закрывал глаза, меня накрывали грёбаные сны. Слишком реалистичные, слишком яркие, слишком… горячие.

Катя.

Её губы, её голос, её руки на моей коже.

Я просыпался с бешено стучащим сердцем и сжал кулаки так, что к утру ладони были покрыты красными полосами от ногтей.

Сна не было. Только один долбаный вопрос в голове: «Что ты со мной творишь, Пушкина?»

Я не знал ответа.

Я не мог забыть её взгляд, когда накануне она замерла передо мной в ночной темноте кухни.

Не мог забыть, как её дыхание стало сбивчивым, как она прикусила губу, а потом… сбежала.

Трусиха! Вижу же, как ты льнешь ко мне, как твоё тело реагирует на мою близость… Вижу, как ты изголодалась и готова мне сдаться…

Чёрт.

Я выругался себе под нос, скинул с себя одеяло и потянулся, хрустнув позвоночником. В шортах было слишком тесно, до такой степени, что я вот-вот проткну ткань! Как грёбаный подросток, ей-богу…

Громов, ты что, мальчик? У тебя что не было женщин? Что с тобой творится?

Но выкинуть из головы дрожь юного хрупкого тела я не мог… Память услужливо подбрасывала воспоминания о нашей ночи… Той самой, единственной, после которой появился на свет наш сын.

Да мы идеально друг другу подходим, чёрт побери!

Хочу её… До психов и разбитых в кровь костяшек, но… Не буду пугать. Она должна быть готовой к этому. Я лишь слегка подтолкну…

Смысла лежать дальше не было, так что я направился в ванную.

Прохладный душ – единственное, что могло сейчас помочь мне хоть как-то привести себя в порядок.

Я упёрся руками в кафель, позволяя воде стекать по коже. Стук капель заглушал гул мыслей в голове, но облегчения не приносил.

Катя.

Образ её не уходил.

Я тяжело выдохнул, решив наконец-таки разрядиться, но стоило только закрыть глаза, провести пару раз по напряжённой плоти и расслабиться, как…

Щелчок замка.

Я замер.

Тук-тук.

Дверь ванной распахнулась.

Я резко повернул голову, ощущая, как дыхание перехватывает, как что-то внутри скручивает в узел.

Катя. Пришла… Сама!

Она стояла в дверном проёме.

Взлохмаченные волосы, покрасневшие от сна губы, огромные, бездонные глаза, которые она не сводила и будто лениво блуждала по моему обнажённому телу. Я как девочка, готов поклясться, что практически покраснел.

Но наглости или какой-то стервозности в ней не было. Она скорее изучала… Неспешно, очень смущаясь, то и дело закусывая губу… Она смотрела. Поглощала меня взглядом.

Я не мог сказать ни слова.

Только смотрел, как она медленно входит в ванную, прикрыв за собой дверь, на секунду замирает, а потом…

Тянется к подолу футболки и неспешно её снимает.

Чёрт.

Я даже не понял, дышу ли вообще.

Она не отводила взгляда.

Глубокий вдох.

Неспешное движение рук к резинке на шортах.

Ткань соскальзывает вниз.

Я не двигаюсь.

Просто смотрю.

Смотрю, как она обнажается передо мной. Идеальная… Фарфоровая кожа даже со стороны выглядит, как дорогой бархат. Готов биться об заклад, что на ощупь она точно такая же… Крышесносная.

Моя пугливая птичка…

Да, родная, я весь твой. Вот он я. Во всей красе. Готов для тебя… Только для тебя. От мысли, что я сейчас смотрю на обнажённую маму своего сына, внутри просыпаются какие-то первобытные инстинкты… Хочется нагнуть её прямо здесь и присвоить… Клеймить, поставить пробу, да что угодно, чтобы любой, кто посмотрит на неё, понял, что она моя…

Девушка медленно обходит небольшую преграду и шагает под струи воды… Кожа мгновенно покрывается мурашками от прохладного напора.

Она медленно поднимает руку и проводит ею по моей щеке. Я не мог пошевелиться. Не мог дышать. Не мог думать.

– Катя, – голос был хриплым, едва узнаваемым.

Она не ответила.

Просто коснулась моего лица второй рукой, привстав на цыпочки и мягко коснувшись моих губ. Почти невесомо, слегка проведя язычком, будто спрашивая разрешения…

– Моя птичка, – хрипло выдохнул я.

И… сорвался.

Накрыл её губы своими в требовательном поцелуе, только и желая отдать ей всё, что у меня так долго копилось. Весь свой жар, поделиться своим желанием… Моя красивая девочка… нежная, влажная… МОЯ!

Горячие, податливые, до дрожи родные губы.

Секунда – и она выгибается навстречу.

Секунда – и я прижимаю её ближе, сильнее.

Секунда – и нас просто больше нет.

Есть