Безмолвная честь - Даниэла Стил

— Вы защитите меня, Питер-сан.

— Только если ты будешь слушаться меня, —предупредил Питер, снова чувствуя себя мальчишкой. Они вошли в сад перед домомТанака.

— А что я должна делать? — Хироко поддразнивалаего, и Питеру это нравилось.

— То, что я велю, — прошептал он, обнимая ее вдверях и быстро целуя. Здесь их никто не видел. Как и прежде, у обоих захватилодыхание, и когда они вошли в кухню, оба были слегка растрепаны.

Но Рэйко и Такео уже не сочувствовали им, как прежде, —Так напомнил только, что следует быть осторожными.

Питер понял, что он имел в виду, и ушел спустя несколькоминут. Рэйко промолчала, но Хироко ощутила ее тревогу, поднимаясь в спальнюСалли.

Теперь родственники Хироко в точности знали о ее отношенияхс Питером — какими бы скрытными ни били влюбленные, становилось очевидно: междуними что-то изменилось, они стали ближе — особенно с тех пор, как началасьвойна. Не признаваясь вслух. Так и Рэйко знали об этом, но не осуждали Питера,а боялись за Хироко. По тем же причинам они предложили Хироко убрать подальшевсе кимоно. Время было неподходящим, чтобы привлекать внимание к себе илинапоминать, что она отнюдь не нисей. Хироко не стала спорить, но загрустила,убирая одежду: ее кимоно были такими красивыми, а западная одежда — такойнеудобной. С незначительными исключениями Хироко считала эту одеждубезобразной.

Но Салли радовалась, видя ее в западной одежде, и дажеподарила Хироко на Рождество двухцветные кожаные туфли.

В этом году Рождество прошло непривычно тихо. Как обычно,Такео с Кеном сами срубили и принесли домой елку, но в остальном японцы вокруге словно затаились.

День ото дня новости становились все хуже. За два дня доРождества японцы захватили атолл Уэйк, на Рождество — Гонконг. Даже семействоТанака отмечало праздник без шума, и Такео был удивлен, когда Питерприсоединился к ним. Такео дорожил его дружбой, но считал, что Питер осложняетсебе жизнь. В последние две недели даже в университете Такео держался нарасстоянии от Питера — для блага последнего.

— Пусть лучше тебя пореже видят с нами, — заявилТак днем. — Не стоит рисковать. В конце концов, люди ко всему привыкнут, апока страсти только начинают разгораться. — Но дело было не только в нем,и Так понимал это. Питера постоянно влекло к Танака, он стремился быть рядом сХироко. Несмотря на то что положение было напряженным и даже опасным дляПитера, Такео верил в его искренность и любовь.

Вечером на Рождество, когда все уже собрались спать, Питернадел на палец Хироко крошечное серебряное кольцо — маленькую безделушку, аподарил он Хироко чудесную шелковую шаль, несколько старинных томиков японскойпоэзии и даже сам написал хайку. Колечко он подарил ей как символ того, чем онивладели сейчас и надеялись когда-нибудь разделить во всей полноте — на узкомободке соединялись два, сердечка. Эту вещицу викторианской эпохи Питеробнаружил в антикварной лавке и надеялся, что никто не заметит ее на рукеХироко.

— Вы так добры ко мне, Питер-сан, — дрожащимголосом произнесла она, а Питер поцеловал ей пальцы.

— Незачем больше так называть меня. Такео прав.

Хироко лишилась кимоно, возможности кланяться ему, а теперьне должна была выражать Питеру уважение, но она не спорила.

— Почему все так боятся одежды и слов, даже маленькихдевочек?

Днем Хироко и Тами были в магазине, и кто-то отпустил имвслед грязное ругательство. Они с Тами поспешили прочь.

Подруга Рэйко рассказала, что в магазине дальше по улице,где к японцам всегда относились дружелюбно, на этот раз их отказалисьобслужить.

— Мы же американцы, мы не япошки, — повторялаТами, борясь со слезами, пока они с Хироко спешили домой. Она просила девушкуобъяснить, в чем дело, и впервые Хироко не нашлась с ответом. Она былапотрясена оскорблением, нанесенным ребенку, и пылала от гнева.

— Все дело в том; что и ты и я — японки, —попыталась успокоить девочку Хироко, но объяснение вышло неудачным.

Она и сама была почти ребенком, а не солдатом.

— Пока еще люди слишком напуганы, но потом, когдаслучившееся станет забываться, все постепенно уладится. А тем временем тыдолжна быть благоразумна и осторожна, — наставлял Хироко Питер.

— А когда люди вновь поумнеют, я смогу носитькимоно? — спросила она, удивленная нелепостью происходящего, и Питеррассмеялся.

— Когда-нибудь мы отправимся в Японию, и там ты сможешьносить свои кимоно. — Но мечта Питера познакомиться на следующее лето сотцом Хироко сгорела в пламени Перл-Харбора. Хироко не знала, когда вновьпопадет домой, И эта мысль угнетала ее. Иногда ей становилось до боли одиноко,она не могла припомнить лица родителей, и потому еще больше тянулась к Питеру.Когда он целовал ее вечером, прощаясь, Хироко задумалась о том, что будет сними дальше. В июне он уйдет воевать, а пока они должны ловить драгоценныеминуты. Таких минут впереди еще много — она станет нанизывать их на нить,словно бусы, чтобы вспоминать до тех пор, пока не вернется Питер, — а оннепременно вернется, мысленно молилась Хироко. Он поцеловал ее снова, Хирококоснулась подаренного кольца и пообещала себе, что когда-нибудь познакомитПитера с родителями. А пока им оставалось только цепляться за настоящее ивместе ждать будущего.