Влюбляясь в Бентли - Адриана Лав

— И тебя.

— Пожалуйста, не позволяй этому… — он бросил взгляд через плечо, где Кира появилась через дверь. Ее губы сжаты в тонкую линию. Ее руки сжаты в кулаки. К счастью, она снова надела всю свою одежду: распутную юбку и майку, демонстрирующую ее выпирающее декольте. Я смеюсь под своим дыханием.

— С каждым днем она все больше становится похожа на свою мать.

— Не позволяй этому встать между вашей дружбой, — умоляет Джон. — Она твоя кузина.

Кира идет к ступенькам. Я сосредотачиваюсь на ее розовых ногтях, когда она задерживается на нижней ступеньке, а затем перевожу взгляд на нее. Они дикие и полные боли. Она бросается на меня, и я напрягаюсь, мой желудок втягивается. Джон перехватывает ее, обхватывая ее верхнюю часть тела сзади своими руками. Она бьется, пытаясь вырваться из его хватки.

— Прекрати! Прекрати это, Кира! Это не ее вина! — Он дышит ей в ухо, его руки крепнут, когда она пытается оттолкнуть его от себя. — Если ты хочешь кого-то обвинить, обвини меня!

Внутри меня нет ничего, кроме нарастающего гнева. Кира кричит:

— Я не могу тебе поверить! Ты знала, что он мне нравится! Я доверилась тебе, а ты все это время разговаривала с ним за моей спиной, лживая сука! Ты никогда не сможешь быть счастлива с тем, что у тебя есть, не так ли? Ты ужасный друг! Черт, да ты просто ужасный человек! — Джон с криками тащит ее в сторону дома. У нее нет выбора, кроме как спотыкаться вместе с ним. Но ее глаза не отрываются от моих. — Ты заслуживаешь Колтона!

Я вскидываю голову, услышав ее заявление. Я заслуживаю Колтона. Что это значит? Кира не останавливается.

— Ты должна была сделать нам всем одолжение и остаться в своем подвале, выстругивая своих чертовых идиотских птиц! Мне стыдно называть вас семьей.

Есть лишь столько, сколько человек может вынести, прежде чем с него будет достаточно.

— Это не выстругивание, манипулирующая шлюха! — Отвечаю я. Мой взгляд переходит на Джона. — Все, что я могу сказать, это удачи. Она тебе понадобится.

Глава 18

Быстро оторвать

Колтон

Снизу доносится стук, громкий, безостановочный стук. Я с усилием открываю один глаз, второй зарыт в подушку. Я тянусь к своему мобильнику, лежащему на подушке, брошенной на противоположной стороне кровати. Мое тело не хочет делать то, что я ему говорю. Оно хочет спать. Я смотрю на время. Что сейчас? Неужели никто не понимает, что утро субботы предназначено для сна?

— Только семь долбаных часов утра, да ладно вам, у меня похмелье! — Я скатываюсь с кровати и сажусь и ставлю руки и колени. Дезориентированный, я не успел одеться и, спотыкаясь, спускаюсь по лестнице в одних боксерах, молясь, чтобы у того, кто это был, нашлось хоть какое-то оправдание тому, что он разбудил меня так рано в субботу утром. Сузив глаза от света раннего утра, льющегося в многочисленные окна внизу, я пробираюсь к входной двери и рывком открываю ее; одной рукой почесываю яйца, другой вытираю кусочек сна, попавший в уголок глаза.

— Да, что это такое! — Рычу я.

— Вы что, оглохли? Мы стучим уже больше пятнадцати минут, — говорит мой кузен Сойер.

— Сойер, что ты здесь делаешь? — У меня открывается рот, и я тут же задаюсь вопросом, сколько же я выпил прошлой ночью, если вижу трех родственников, живущих в Лос-Анджелесе, стоящих на моем крыльце в семь утра в одежде, подходящей для свадьбы или похорон. Я окидываю взглядом дядю Бентли, Сойера и Стерлинга: девчонкам нравится их темная и загадочная атмосфера. Меня это пугает до чертиков. Напоминает мне мрачного жнеца.

Лениво прислонившись к дверному косяку, сложив руки на груди, Сойер сверкает своей легендарной улыбкой. Он снимает темные очки, затеняющие его глаза.

— Я так понимаю, что мы последние, кого ты ожидал увидеть? — Протягивает он.

И тут я вижу это… длинное лицо дяди Бентли. Он никогда не был счастливым человеком, но такое длинное лицо — это плохо, даже для него.

— Нам, наверное, стоит перенести это маленькое воссоединение в дом. Не возражаешь, если мы войдем, сынок? — Спросил он.

— Ради Бога, здесь чертовски жарко. — Стерлинг прикладывает ладонь к двери, широко распахивая ее, его плечо задевает мое, когда он проходит мимо. Его начищенные ботинки соприкасаются с кафельным полом в нашем прихожей. За ним следуют Сойер и дядя Бентли. Все трое осматривают окружающую обстановку, молча оценивая внутреннее убранство дома моих родителей, и выражение их лиц говорит о том, что они не слишком впечатлены. Я не удивлен. В их дом можно было бы поместить весь мой дом раз пять, и еще осталось бы свободное место. Но, опять же, мои родители не владеют одним из крупнейших модельных агентств в Лос-Анджелесе. Большинство людей не знают, что большую часть своих денег они заработали на нефти. Бензоколонки. Деньги — у Бентли они выходят из инь-янь.

Они втроем идут к гостиной, их начищенные ботинки почти не издают звуков. Кожаный диван вздыхает, когда дядя Бентли и Сойер усаживаются на него. Стерлинг откидывается на подлокотник, не улыбаясь (это для него обычно, этот ублюдок никогда не улыбается), в отличие от своего младшего брата, который всегда открыт и дружелюбен. Стерлинг — задумчивый, высокомерный сноб, и я терпеть не могу его задницу. В отличие от Сойера, который ведет себя спокойно и непринужденно, от Стерлинга всегда исходит ощущение «я не очень-то хочу быть здесь». Говорят, что Стерлинг берет пример со своего отца, дяди Бентли, но я не могу сказать, что он сам по себе мудак.

Я стою под их тяжелыми взглядами, мои соски побаливают от холода, а яйца все еще чешутся.

— Чувак, прекрати чесаться и иди оденься, мать твою. — Стерлинг бросает на меня взгляд, полный отвращения.

— О. Точно. Извини. — С этим я поднимаюсь по ступенькам, преодолевая их по две за раз, мое лицо пылает от смущения. Что-то в моих родственниках всегда заставляло меня чувствовать себя тощим тупым сукиным сыном. Мы навещали их. Они