Притворись моей любовью - Карина Семёнова

оборот. Брам совершенно не собирался успокаиваться. Наоборот, кажется, что любое моё действие, любая попытка оправдаться ещё сильнее распаляли его. Он не хотел слушать, он хотел разрушать.

Я заставил себя расслабиться, подпёр голову рукой, облокотившись на спинку дивана, и оглядел Брама с ног до головы.

— Я не брал Грани. Если не веришь, можешь меня обыскать. – Я демонстративно похлопал себя по карманам. – Или даже попытаться растерзать, вперёд! Хоть на бейтира в деле гляну.

— Хватит, Доментиан! Либо ты отдаешь Грани, либо я…

Ярость Брамиона изнутри подпитывала бейтира, и он продолжал превращение. Шея удлинилась, покрылась плотной чешуёй, изо рта показались внушительные клыки.

«Убеждать в своей невиновности бесполезно. Брам может сейчас думать только о том, что потерял Грани, а значит, и свою истинную. Звериная сущность явно берёт вверх. Ещё немного, он окончательно утратит над собой контроль. – Внезапно мелькнула догадка: – Брам раньше превращался в бейтира или нет?! Он вообще осознаёт, что с ним творится?»

— Ты лучше подойди к зеркалу, Кадум. Или хотя бы посмотри на свои руки. Постарайся осмыслить, что происходит.

Брам на секунду застыл. Я же, затаив дыхание, следил за ним, готовясь к его атаке. И она не заставила себя ждать. Кадум метнулся ко мне, намереваясь полоснуть когтями, но застал лишь пустое место: я уже был за диваном.

— Брам, угомонись! – попытался я достучаться до Кадума. – Ну прикончишь ты ни в чем неповинного демона, любимца студентов, талантливого преподавателя, подающего надежды, а дальше что? Как это поможет тебе обрести Грани?

— Это хотя бы заставит тебя заткнуться! – Брам повернулся в мою сторону всем телом, обогнул диван и попытался дотянуться до меня. Я переместился, всё ближе подводя его к стене. Пора было заканчивать этот балаган.

— Думаешь, Мадлен оценит, когда узнает, что ты творишь? – спросил я, всё дальше отступая. Брам, ничего не подозревая, следовал за мной. – Обрадуется, если заявишься к ней в таком виде?

Ярость в звериных чертах проступала всё отчётливее.

— В каком ещё виде? – прорычал Кадум. Он наверняка решил, что загнал меня в угол – отсюда отступать было некуда: и дверь, и окна слишком далеко – и его глаза разгорелись предвкушением победы.

— Сам посмотри.

Я скользнул в сторону, указал на стену, где висело продолговатое зеркало.

Первые секунды Кадум смотрел рассеянно, словно не понимал, что видит. Потом поднял руку, точнее, уже лапу к лицу, и отражение повторило этот жест.

— Это как? Что за чушь? – Его рот раскрылся от удивления, он бешено замотал головой и бросился к зеркалу. – Это… это же пройдет, правда? Как это случилось?

— Раньше такого не было, да? – спросил я, наблюдая за Кадумом. Хоть мысли я не читаю, но и без этого было понятно, что в голове Брамиона сейчас шторм. Мне даже было немного жаль этого бесшабашного дракона, кажется, слишком много на него свалилось в последнее время.

Брам так крепко ухватился за раму зеркала, что оно треснуло. Осколки посыпались на пол, и их звон привёл Кадума в чувство. Он сполз по стене и уселся прямо на пол.

— Как ты там это назвал? – потерянно пробормотал он.

— Бейтир. Получеловек-полудракон. Промежуточная стадия превращения дракона. Раньше, много лет назад, почти все драконы так умели, что давало им колоссальное преимущество в бою, так как они могли использовать манёвренность маленького тела человека и скорость, силу дракона. А потом бейтиров становилось всё меньше и меньше. За последние лет ну минимум двести ни про одно подобное превращение никто не слышал.

— И истинных у драконов не было столько же…

«Интересное совпадение. Наличие истинности влияет на способности к превращению? Исчезла способность обращаться в бейтира, следом пропала истинность? Или наоборот? Занятно. Надо будет об этом подумать на досуге. Такие сведения – ценный товар».

К огромному моему удовольствию, Брам снова принимал человеческий облик, только медленно и неуклюже: один глаз уже был человеческий, второй драконий. Рот тоже стал обычным, а вот клыки не уменьшились. Быстрое превращение – дело тренировки, которой у Брама, конечно, не было. По-моему, запрет правящей драконьей династии на превращение в драконов, кроме как на войне, пошло на пользу всем в Кеалмэ, кроме самих драконов.

Я подошёл к Брамиону.

— Кадум, я не меньше твоего обескуражен тем, что Граней в шкатулке нет. Вместо того чтобы зеркала тут бить, надо думать, что делать дальше.

— Вот ты и думай! Только в этот раз придумай что-нибудь нормальное! – огрызнулся Брамион. Он уже полностью принял человеческий облик и сидел на полу, вцепившись в волосы. – Пошли искать, Брам, артефакт точно у вампира, Брам, вернёшь свою истинную, Брам, – передразнил он меня и посмотрел с отвращением. – Какого пекла я вообще с тобой связался? Может, вот это, – он показал на своё лицо, – тоже твоих рук дело, а? Пока ты не явился, такого не было!

Я, конечно, привык, что демонов, мягко говорят, недолюбливают, но Кадум уже нарывался.

— Да что ты говоришь? Вечно у тебя кто-то виноват. Грани не нашли – виноват Доментиан, проморгал девицу у себя в кровати – виновата Деверо. И только Кадум у нас чист как слеза! А пить до беспамятства тоже я заставлял?

— Если я такой никчемный, что ж ты ко мне за помощью обратился?

— Знал бы, что это будет за помощь, обратился бы сразу к мурлоксу. От него и то больше пользы. Ах, простите, Козетта не умеет малевать картинки и вздыхать ежесекундно по своей истинной.

Брамион вскочил на ноги и покраснел, как только рыжие умеют: густая краска залила его до корней волос.

— Если бы не моя истинная, ты бы сейчас так бодро не выступал. Я тебя не тронул, только чтобы не расстраивать её. Так что за сохранность своей шкуры благодари Мадлен.

— Непременно. И заодно поздравлю, что она избавилась от вспыльчивого слюнтяя, с которым ей приходилось нянчиться. Уверен, она найдёт своё счастье. А вот ты без неё ничего не стоишь.

— Не тебе решать, чего я стою, демон. Ты… ты… Ты жестокое порождение тьмы! – Брам тяжело задышал. Я усмехнулся, собираясь сказать, что его подколки достойны малышни, но Брам добавил: – Сердца у тебя нет!

Меня как холодной водой окатило. Гнев толкнул вперёд, я дёрнулся к Кадуму, решив, что ему не жить, но остановился на полпути. Брам