Солнце в армейских ботинках, или Идем дорогой трудной… - Юлия Владимировна Славачевская

в дальнем космосе легенды ходят. О вашей незыблемости принципам и верности избранникам. У нас говорят: «Верен, как киртианин», — и это значит, что с таким человеком хоть в дальний космос, хоть на престол — не предаст ни за последний глоток воздуха, ни за несметное достояние, ни за призрак безграничного господства. У киртианина друзья и враги навсегда, такие уж они уродились.

Он повел челюстью, не соглашаясь, но и не отрицая вышесказанное. Прямо загадочный молчаливый сфинкс, черт побери.

Я прошептала ему на ухо:

— Не простишь ты себе несовершенства, несоответствия своей внутренней сущности на право любить. Я что, не вижу? Мои глаза сердца сейчас открыты. Ты, милый, как и я, однолюб. Но мы не будем сейчас об этом говорить.

По–моему, Ингвар вообще окаменел и перестал дышать. Великий космос, я ему что, реанимация?

— Ты… — еле слышный шепот. — Ты… многого не знаешь. Ты не знаешь кто я, какой я, и что сделал и еще могу сделать… Но в одном можешь быть уверена: я никогда и ни при каких обстоятельствах тебя не отпущу и не предам.

— Я не хочу знать лишнего, потому что знаю истинного тебя… там, глубоко внутри, — шептала я, хватаясь за широкие плечи.

— Я умру за тебя…

— Лучше живи для меня.

— Но…

— Заткнись, — мой голос охрип от волнения. — Ты мой, и не о чем больше говорить… Или прими меня, или уходи сам!

Ингвар уперся лбом в мой лоб и негромко засмеялся пока еще надтреснутым голосом:

— Черта с два я уйду от своей женщины, когда она меня хочет! Теперь чтобы прогнать, тебе придется меня только убить. Ты сама вручила мне себя только что. Больше сам я не уйду, мой феникс. Ты моя, Элли, слышишь? Навсегда. Дай сюда руку, — попросил вполголоса.

Я протянула ему свою руку. Он взял ее и почтительно поцеловал, укладывая поверх своей. Еле сдержала рвущуюся на лицо радостную улыбку. Кое–что про обряды киртиан я знаю, когда–то очень ими интересовалась, даже одно время думала, что кто–то из моих родных оттуда родом. Жаль, не срослось.

Но откуда он знает об этих обрядах, если рожден и вырос на Айт–Древе? Еще одна загадка, которую нужно разгадать?

Ингвар сделал глубокий вздох и, полузакрыв глаза, торжественно сообщил:

— Мне нужно закончить то, что я начал. Держи мою ладонь своей и подумай о том, как ты видишь наше будущее… — и зажал ладонью скрученный кусочек метала, кулон на его шее.

Я не стала спорить, погрузившись в себя. Честно говоря, у меня не было хитрых планов на Скара, коварных мыслей и корыстных устремлений. Не было. Было лишь горячее внутреннее желание стать с ним счастли…

Полыхнуло красным. На мгновение, на долю секунды я чуть не ослепла от этого сияния алого рубина…

И когда Ингвар разжал ладонь, на ней лежали два обручальных кольца. А росписи кровью на моем лице и груди пропали, как будто их смыли в душе. И свежие ссадины на наших телах исчезли. Разве не удивительно? Зато первоначально угольно–черный след от пропавшего шнурка на мощной мужской шее налился металлическим блеском. Знак женатого мужчины–киртианина.

И что–то не давало мне покоя…

— Ну что, закончим с обрядами?

Бестрепетной рукой я надела на своего мужа большое кольцо. Оно ловко скользнуло на безымянный палец и устроилось, словно Ингвар с этим серебристым ободком появился на свет божий. Мое кольцо тоже нашло себе уютное место на тонком пальце, наполняя меня тихой радостью и гордостью: мой мужчина. Мой! От этой мысли шло тепло, как от солнышка, оно заставляло мое сердце петь, а душу взлетать.

— Ингвар… — Я протянула жадные руки, обнимая торс идеального мужчины. С любовью провела губами по металлической полоске на шее, запустила пальцы, царапая спину.

Такие же голодные, жадные руки протянулись ко мне, упруго сжимая ягодицы, поглаживая между бедер, прижимая к себе. Я дернулась — нахлынувшее желание меня пронзило, как удар током.

Ингвар склонился ниже, его прерывистое дыхание опалило мне бедра:

— Элли! — О, Боже! Его язык!

Этот длинный гибкий язык протанцевал по моему животу, щекотно заглянул в мой пуп, отчего я тихонько засмеялась, и пошел хулиганить ниже. Слегка шершавый влажный язык, разжигая неугасимый огонь, зашел дальше в такие места, что я сначала застонала, а потом взвыла от его поступательных мерных движений.

Господи! Господи, сколько дней я зря потеряла! И спасибо тебе, что больше не буду терять.

От действий коварного языка я была в таком раздрае, в таком желеобразном состоянии, что даже не заметила, как Ингвар широко развел мне ноги и приподнялся, лаская мою грудь и собираясь войти в мое лоно:

— Почувствуй меня, Элли. Я буду в тебе весь.

Мне даже стало неудобно от смущения. Глупо, да? Не стесняться получать наказание с голым задом, но краснеть от безобидных фраз.

Ингвар навис надо мною на руках. Пот струился по его лбу и висками, сбегал по спине. И муж действительно начал в меня входить. Мама, и это все мне?!!

Вошел во всю длину и завис:

— Элли, тебе не больно?

Он пошутил? Точно. Пошутил так пошутил.

Хорошо, что я не девственница, подумалось. Не надо второй раз такое проходить. И плохо, что я не девственница, могла бы отдать хоть что–то памятное своему любимому. Впрочем, обойдется. Пусть сначала заслужит, чтобы я захотела ему что–то дарить.

И, подхихикивая собственной шизофрении, я расслабилась, постепенно впуская–выпуская в себя тяжелый длинномерный предмет, а потом сжала его внутри, да так, что мой мужчина зашипел от нахлынувших ощущений. Опять расслабилась и погладила его внутри. Стиснула. Отпустила, погладила.

Мужик застонал и… сорвался с нарезки и улетел. Он погружался в мое лоно, словно нанизывая на меч, причем в определенном смысле это так и было. Вонзался, вдвигался и выходил, своей лобковой костью ударяя мой клитор. Да, вначале было жестковато, на грани боли. Неприятно, но потом…

Я подстроилась, не позволяя себя распластать. Обхватила сильными ногами мощное тело, танцуя с ним на грани, не давая легкой победы тому, что меня изнутри тяжело утюжило. Я захватывала, вбирая его в себя — дразняще, пружинисто.

Сильные. Мы оба слишком сильные. Сексуальная игра слишком напоминает войну. Наши тела словно изначально готовили для этого, для постельного противостояния. И пусть как женщина я слабее физически. Но