Мачо для стервы - Татьяна Романская

от страсти. Сейчас я едва сдерживаюсь, но иллюзия власти разжигает в крови огонь, который не угаснет, пока я не отдам ей все, что у меня есть. Пока не заставлю ее рассыпаться подо мной.

Она должна быть первой.

— Да, да, да, пожалуйста… — выдыхает она, сжимаясь вокруг меня. Ну же, вот так. Сильнее…

Совсем скоро я перестаю понимать срывающиеся с ее губ слова, которые постепенно сливаются в один сплошной стон удовольствия. Она срывается, цепляясь за мои плечи и сильно жмурясь.

Я набираю скорость, приближаясь к финалу. И когда я пересекаю эту черту, я чувствую себя лучше, чем когда-либо раньше.

Я настолько глубоко, что не знаю, где начинается она и заканчиваюсь сам.

Она давится воздухом, когда я скатываюсь с нее и заключаю ее в свои объятия. Я внимательно изучаю ее. У нее грязное лицо, одежда измята, а чуть ниже плеча темнеет синяк, но она улыбается, и выражение ее лица кажется счастливым и довольным.

И все же я спрашиваю:

— Ты в порядке? Все хорошо?

Она кивает.

— Тот же вопрос, — она нежно проводит по моей пострадавшей щеке.

— Очень хорошо, — я целую ее, желая, чтобы это никогда не кончалось. Хотел бы я найти способ сохранить происходящее между нами. Сделать так, чтобы она не жила в другом городе, чтобы власть над ее возможностью остаться рядом оказалась не у моего брата, а у меня.

Но, как всегда, я прячу эти желания как можно дальше.

— Проси меня о таком, когда захочешь, — весьма серьезно предупреждаю я.

Мои мысли, между тем, заняты немного другим: мне бы очень хотелось, чтобы она попросила меня заставить ее остаться.

Глава 34

Настает моя очередь быть уязвимым. Мы лежим голые в постели, крепко обнявшись, и в темноте я рассказываю Яне об Аньке.

Рассказываю, как я влюбился. Рассказываю, как мне разбили сердце.

— Значит, ее бывший уже давно исчез с радаров, когда ты начал с ней встречаться? — спрашивает Яна после того, как я излагаю основную суть истории.

Я глажу ее по спине, пока рассказываю.

— Его не было месяцев девять, наверное? Короче почти год, — я не помню точных сроков. У него были причины исчезнуть, но нельзя же столько ждать. — Проблема заключалась в том, что они не совсем расстались. Он обещал вернуться.

— И все же она решила общаться с тобой? — я не могу видеть ее лица, но по тону голоса я подозреваю, что Яна нахмурилась.

Я понимаю. Когда-то эта ситуация заставила хмуриться и меня.

Меня радует, что Яне не все равно.

— Думаю, к тому времени она уже не верила в это возращение, — я тихо хмыкаю, прокручивая в голове четкую последовательность событий. — Я должен был просто отвлечь ее, пока она решает, что делать дальше.

Яна наклоняет голову ко мне, и на этот раз я вижу, как она нахмурилась.

— Это не очень-то правильно с ее стороны. Ты был просто игрушкой, пока она решала, ждать ли ей возвращения своего любовника? Это бред.

— Ну… — когда-то я бы согласился. Теперь меня мало беспокоят такие подробности. — Я вообще-то не возражал быть игрушкой, — Аня была на десять лет старше меня. Секс был горячим. Вся эта ситуация меня возбуждала, независимо от того, были у нее ко мне чувства или нет.

Но тогда все ощущалось больнее.

— Я не знал, что ее сердце уже занято. Она всегда давала мне понять, что между нами просто секс, но мне, если честно, хотелось большего.

Яна садится и смотрит на меня, ее взгляд пылает негодованием.

— Не могу поверить, что ты так легкомысленно относишься к произошедшему. Она должна была сказать тебе. Просто и ясно. Но она молчала, поступая с тобой очень подло.

Как же я люблю, когда она злится.

— Почему она вообще ожидала, что у тебя не возникнет никаких чувств? Это естественно — влюбиться в того, с кем у тебя близкие отношения. Особенно если это не одноразовый секс. Как она вообще могла не влюбиться в ответ?

Наши взгляды встречаются, и смысл ее слов будто бы доходит до нас одновременно. Щеки Яны становятся алыми, она опускает глаза, и все, о чем я могу думать, так это о том, что она, кажется, влюбилась в меня?

Мне настолько сильно хочется знать все точно, что я почти спрашиваю.

Но в последний момент я тушуюсь и в итоге только намекаю:

— Очень животрепещущий вопрос, — дразня Яну, я пытаюсь сгладить неловкость. — Еще более важный вопрос: как вообще можно в меня не влюбится?

Она горько усмехается и опускает голову мне на грудь, игнорируя мои слова. Возможно, она тоже струсила.

— Я решила — она мне не нравится, — говорит Яна через некоторое время. — Я, конечно, буду вести себя с ней дружелюбно — я же воспитанный человек. Но она бессердечная сучка.

Я тихо смеюсь, поглаживая ее по волосам.

— Анька не бессердечная. Мы теперь друзья. Хорошие друзья.

Яна хмыкает, ее пальцы лениво скользят по моей груди.

— Это не значит, что она должна мне нравиться.

Я слишком отвлекаюсь на приятные прикосновения, поэтому почти не замечаю подтекста. Но потом меня осеняет:

— Ты ревнуешь!

Мне нравится, что Яна ревнует.

Она резко замирает на середине движения.

— У меня есть повод для ревности?

Я качаю головой, потом понимаю, что она этого увидеть не сможет.

— У меня больше нет к ней никаких чувств, кроме дружеских, я уже говорил.

— Тогда я не ревную.

— Нет. Ревнуешь. Но это круто. Мне нравится.

Она садится, наигранно хмурясь, но больше не пытается ничего отрицать. Почему мне так нравится ее отношение к моей бывшей? Когда Яна снова ложится, то оказывается на боку, лицом ко мне. Я двигаюсь к ней, так, что мы чуть не сталкиваемся носами, обхватывая ее за талию. Она так идеально прижимается ко мне. Мы будто созданы для того, чтобы быть так близко друг к другу. Прищурившись, она спрашивает:

— Ты когда-нибудь был с кем-нибудь таким же, каким бываешь со мной?

Я непонимающе хмурюсь, пытаясь понять, о чем именно она спрашивает.

— Ну и какой же я с тобой? Готов обниматься всю ночь? Кстати, я не отпущу тебя до самого утра.

— Посмотрим.

— Не отпущу, — говорю я авторитетным тоном, уверенный в том, что у нее не получится меня переиграть.

По ее коже пробегают мурашки.

— Вот таким — властным и... я не знаю.

— Доминирующим?

— Да. Грубым. И брутальным.

Я провожу пальцем по линии ее губ. Это дает мне повод посмотреть куда-то кроме ее глаз, когда