Мачо для стервы - Татьяна Романская

— Я уже говорил тебе, что нет.

— Я хочу услышать это снова. Ты никогда никого не связывал?

— Нет.

— Не валил на землю?

Я качаю головой.

— А что насчет порки?

— Никогда так, как с тобой, — не ремнем. Не так сильно, чтобы оставались следы. Внезапно встревожившись, я смотрю на Яну внимательнее.

— Когда мы вместе, кажется, что ты никогда не был никем другим. Как будто ты такой, какой есть. Добрый, нежный, немного слишком самоуверенный, но в то же время и дурашливый, — она явно пытается успокоить меня, заметив перемену в настроении.

— Да ты просто мастер комплиментов.

Она игнорирует мой комментарий.

— Ты не похож на человека, который способен затянуть ремень на запястьях женщины, трахать ее в ванной или притворяться, что принуждаешь ее на заднем дворе дома родителей. Но когда ты это делаешь, кажется, что по-другому просто невозможно. Ты отлично вписываешься в нужную атмосферу. И единственная причина, по которой ты никогда не пробовал того, что тебе на самом деле нравится, заключается в том, что эта Аня тебя сломала, я уверена.

— Да блин. Не такой уж он был ужасный. Просто… мне немного не повезло, — я делаю вид, что хочу задушить ее, отмечая на будущее, как это заставляет ясный взгляд затуманиваться от желания. — И вообще, когда мы с тобой только встретились, мне хотелось совсем другого.

— И никого это не устроило.

— Возможно, все было не так хорошо, как сейчас, но я не мог перестать думать о тебе после нашей первой ночи.

Ее веки опускаются, и она резко становится застенчивой.

— На самом деле мне понравилось больше, чем я думала.

Да! Я знал, что это не было настолько плохо!

Едва сдерживая свое волнение, я одним пальцем приподнимаю ее подбородок.

— Посмотри на меня, милая, — ее ресницы трогательно трепещут, а взгляд в итоге встречается с моими. — Почему ты не сказал мне об этом раньше?

— Потому что я не хотела тебе нравиться.

У меня пересыхает во рту. Пульс учащается. Яна говорила мне такое и раньше, но в этот раз что-то меняется. Ее слова, взгляд из-под ресниц, чуть поджатые губы проникают под кожу, отравляют кровь.

— И я на самом деле тебе нравлюсь? — каким-то невероятным образом мои слова звучат ровно, несмотря на то, как сильно я волнуюсь.

— А ты как думаешь? — она смотрит на мои губы, и я принимаю этот жест, придвигаясь к ней, чтобы поцеловать.

Ее рот легко подстраивается под мой, даже когда я становлюсь грубым. Я обхватываю одной рукой ее шею, большой палец слегка надавливает на горло — не настолько, чтобы причинить ей боль, но достаточно, чтобы она как следует все чувствовала.

Это ее возбуждает. Яна отражает каждое мое движение, реагирует остро и ярко, давая понять, насколько сильно ей нравится происходящее.

Вскоре я уже тверд и слишком хочу прижаться к ней, но в то же время я не готов взять и разорвать поцелуй, разрушить момент. Чувства царапают меня изнутри, заставляя захлебываться в эмоциях.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть на нее.

— Мне нравится, что я единственная, с кем ты бываешь таким, — ее взгляд тяжелый и темный.

— Мне нравится, что ты единственная, кто пробуждает во мне такое, — и это чистая правда.

Именно сейчас я понимаю, что можно просто послать все к чертям и наслаждаться по полной.

Я влюблен в Яну. Чувства поселились груди, отражаясь в желании помочь ей с работой, страхе, что она уедет, — вот и все объяснение. Это эмоции, которые я скрываю. Я так старался ничего не замечать, но я по уши влюблен.

Я должен был это предвидеть.

— Не слишком быстро? — шепчет Яна, и теперь я понимаю, что она тоже что-то чувствует.

— Не думай об этом, — шепчу я в ответ, молясь, чтобы темнота сгладила все неровности. Чтобы мысли не зацепились за лишнее и не испортили все.

— Слишком быстро, — повторяет она едва слышно.

Никто из нас не двигается, мы оба полностью поглощены этим особенным мгновением, испуганные и восторженные одновременно. Как на американских горках.

— Быстро не значит плохо.

— Чем быстрее, тем ближе конец.

— Или нет. Дело в том, что иногда ты не знаешь, насколько длинным будет путь, пока не доедешь до конца. Все, что ты можешь сделать, — это пристегнуться и наслаждаться поездкой, — забавно, что я говорю увереннее, чем чувствую.

— Почти уверена, что я уже успела как следует насладиться.

Я ухмыляюсь, благодарный за то, что она сняла напряжение.

— Дальше больше, милая.

Она облизывает губы и кивает, и я уверен, что она говорит не так однозначно, как хочет:

— Хорошо. Я готова.

Хорошо, тогда я тоже готов.

Глава 35

Я просыпаюсь от мягкого толчка и шепота на ухо.

— Что такое? — моя рука обвилась вокруг талии Яны, и хотя я уже достаточно проснулся, чтобы осознать, что на самомом деле обнимал ее всю ночь, глаза открыть пока не готов.

— Матвей, — она протягивает руку, чтобы ткнуть меня в плечо.

— Что-то случилось? — говорю я, зевая, но к тому времени мои глаза уже открыты, и я вижу причину беспокойства.

Яна разбудила меня, потому что в кровати оказался кое-кто третий.

— Привет, Мила.

Девочка сидит на краю кровати и смотрит на меня своими карими глазками.

— Похоже, мне нужно научиться запирать дверь, — бормочу я на ухо Яне, радуясь, что наши обнаженные тела укрыты простыней. — Ну что, доброе утро, маленький ниндзя?

Мила моргает.

— Что такое ниндзя?

— Тот, кто умеет подкрадываться незаметно, как ты, — я уже готовлюсь к лекции, которую Игорь наверняка прочтет мне позже. Но серьезно? Ему стоило научить свою дочь стучаться.

Мила улыбается, принимая мои слова за комплимент.

— Я хороший ниндзя, да, дядя Матвей?

— Да уж, хороший. Что ты здесь делаешь?

— Бабушка сказала, что ты “сегодня не вылезешь из кровати”, - идея, между прочим, очень привлекательная. — Ты заболел, дядя Матвей?

Яна с трудом подавляет смех, когда я смотрю на часы на стене. Господи, мама, сейчас только девять тридцать.

— Нет. Не заболел. Просто отсыпаюсь, — я сажусь, стараясь сделать так, чтобы большая часть моего тела оставалась скрыта от чужих глаз.

Видимо, я недостаточно осторожен, потому что в следующее мгновение Мила наклоняет голову и спрашивает:

— Дядя Матвей, ты голый? — моя племянница слишком наблюдательная для маленькой гиперактивной девочки. — Мама говорит, что люди спят вместе голыми, когда любят друг друга.

— Хм… — неловко получается. Потому что, да, я люблю Яну. Но в первый раз сказать об этом я хотел бы… как-нибудь по-другому. Да и не хотелось бы давить