Мятежная - Пенни Ллэйн

Нет слов в этом мире, чтобы описать ту жажду обладать каждой клеточкой его тела, раствориться в его объятиях, как капля молока в чашке вечернего чая, давиться криком от наслаждения, когда его губы страстно впиваются в мои. Нет слов, способных передать то, что я чувствовала, когда он сорвал с меня платье, а я сгорала в предвкушении ощутить его плоть внутри себя. И не замечала, что пол слишком жёсткий, тонкий плетёный коврик не спасает (завтра, наверняка, заболит спина), я цеплялась за рукава рубашки, помогая ему скорее освободиться. Я не замечала ничего, кроме его взгляда, обжигающего страстью, кроме своего желания отдаться ему без остатка. Каждое движение заставляло меня вскрикивать от нестерпимого желания.

Я запустила пальцы в его мягкие волосы, жадно осыпая поцелуями шею, лицо. Он пристально смотрел мне в глаза, словно не верил, что всё происходит наяву. Я и сама сомневалась. Его тело дрожало от вожделения, но он нежно и неторопливо целовал меня сначала в губы, затем в шею, опускаясь ниже, ласкал грудь, слегка прикусив сосок, от чего я издала громкий стон. Он тут же закрыл мне рот поцелуем. Сейчас мне не нужны прелюдии, я уже умирала от пожара в моём теле и торопливо дёрнула ремень брюк. У Тёмы получилось быстрее, мы наконец освободились от одежды и наши тела соединились.

Как я могла отказаться от него? Ненавидеть. Причинить боль. Мы лежали на полу, переводя дыхание и держась за руки.

— Прости, — чуть слышно прошептала я. Он приподнялся, опираясь на локоть, и вопросительно посмотрел мне в глаза. — Я столько всего натворила! Я… я очень тебя люблю.

— Знаю. Ты тоже прости. — Я качнула головой: его не за что прощать, но он повторил: — Прости. Я всегда на твоей стороне, даже если тебе кажется иначе.

В детской заплакал Ваня, наверно, проголодался, мы одновременно вскочили, собрали с пола одежду и пошли к сыну. Я покормила его смесью, Тёма в комнате собирал чертежи — завтра на работу. Я надела ночную рубашку и вошла в нашу спальню. Он уже расстелил постель и встретил меня с улыбкой.

— С возвращением, — нежно поцеловал, я обвила его шею руками.

Утром проснулась от запаха оладий. Чуть подгоревших. Улыбнулась, потягиваясь в постели. Уже и не вспомнить, когда я в последний раз чувствовала себя такой счастливой? Потом дыхание резко перехватило, сердце сжалось от страха. Я боялась выйти из спальни и встретиться с колючим, отстранённым взглядом, ставшим привычным в последние месяцы. Что, если это был всего лишь секс? Мог ли Тёма действительно простить меня? И любить по-прежнему? Я опустила ноги с кровати: пол холодный, и пальцы тут же заледенели. Нашла тапочки, накинула халат и вышла.

Тёма возился у плиты, обернулся на звук шагов и на его лице расцвела радостная улыбка. Я вздохнула с облегчением.

— Оладий захотелось! — сообщил мне он, размахивая поварёшкой.

— У тебя горит. — Я обняла его сзади, прижимаясь щекой к спине.

— Ага, — довольно согласился он. Мы рассмеялись в унисон.

Он скинул со сковороды последнюю партию и повернулся ко мне. Выглядел серьёзно.

— Ань, я не хочу, чтобы между нами была ложь. Я… Мне жаль, это ничего не значило. Я думал, что уже всё у нас, — он с трудом подбирал слова. — Я тебе изменил.

Я приложила ладонь, зажимая ему рот и покачала головой. Мне всё равно. Это я виновата. Я толкнула его на такой шаг.

— Видишь, это мне надо просить у тебя прощения, — настаивал он. — Ты простишь?

— Простила. Я знала. Догадывалась. — Он удивлённо распахнул глаза.

Я подошла к столу и достала из ящика янтарь, протянула Тёме. Он улыбнулся.

— Почему ты его снял?

— В баню ходил, потом подумал, что не стоит надевать. Подумал, что ты пожалела.

— Нет. — Я обвила нитью его шею, как в тот раз. — Мы повязаны. Навсегда.

Глава 37. Бунтарка

Спустя пять лет.

В Долине камней нет детских садов, поэтому декретный отпуск чаще всего длится несколько лет, пока ребёнок не пойдёт в нулевой класс — обучение начинается с шести лет. Большинство женщин рожало подряд двоих детей сразу после замужества, успев поработать в лучшем случае год и выходило на работу снова уже после нескольких лет декрета. За время долгого отпуска я не растеряла навыки, скорее даже усовершенствовала, вот только не горела желанием возвращаться в кафетерий.

Все эти годы я общалась лишь с узким кругом людей, в основном родственниками, и, похоже, стала затворницей. Мне страшно выходить на работу, но дело не только в этом. Я не хотела до конца жизни печь торты. За время декрета я увлеклась шитьём. В поселении шили в основном практичную одежду простого покроя. И ужасно скучных цветов. Красивое вечернее платье — только по заказу. Главное — внутреннее содержание, а не красивая обёртка. Что ж, я согласна, но какая женщина не любит наряжаться? У меня было достаточно времени, чтобы серьёзно заняться новым делом.

Я рисовала эскизы будущих платьев сперва на полях газет, потом Тёма отдал мне один из своих блокнотов. Сказал, что у меня здорово получается, я могла бы стать дизайнером одежды. На один из дней рождения он подарил мне толстый альбом, набор цветных карандашей и два небольших рулона тканей: белый в синюю клетку ситец и тёмно-зелёный бархат. Он радовался больше меня, видя, как загорелись мои глаза. Из ситца я сшила рубашки для него и Ванечки, а бархат ушёл на шикарное вечернее платье. Тёма аж заикаться стал, когда я вышла в новом платье из комнаты. Его взгляд — красноречивее всех комплиментов, что я когда-либо слышала.

Когда я заканчивала школу, я понятия не имела, кем хочу быть. Но Советник выбрал мне профессию, которой я должна посвятить всю свою жизнь. Это несправедливо. Я только сейчас нашла себя, нашла то, чем я хочу заниматься, что делает меня счастливой… Почему я должна тратить драгоценное время своей жизни, делая то, что мне совсем не хочется? Я не буду работать в кафетерии. Даже если меня туда притащат силой.

— Так нельзя, — хмурил брови Тёма. — Сделаешь только хуже. Отправят в шахты в качестве наказания.

— Пусть. Пальцем не пошевельну! Что они сделают? Будут бить плетьми?

— Ну, это уже перебор. — Он озабоченно тёр виски.

— Обращусь к Совету. Я принесу гораздо больше пользы обществу, если займусь любимым делом!

— Да я не спорю, мне не надо ничего доказывать. Но правила есть правила! Все