Секрет дьявола - Лилиан Харрис

Мои губы подрагивают в уголках.

— Уверен, что будет. Может быть, нам стоит позвонить ей и спросить.

Ее лицо опускается, глаза расширяются.

— Ах, нет. Мы… мы не можем, — заикается она, быстро качая головой. — Никогда не делай этого.

Я чувствую, как от нее исходит страх.

Но почему?

Я прижимаюсь к ее щеке.

— Детка, я даже не знаю, как это сделать. И я бы не стал этого делать, если бы ты этого не хотела. Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль.

Ее брови опускаются, а лицо хмурится.

— Ты сказал, что хочешь помочь мне, так помоги мне. Отпусти меня, Энцо, — умоляет она. — Вот как ты можешь помочь! Каждое мгновение, что я здесь нахожусь, это шанс, что человек, которого я люблю, будет убит.

— Черт, Джоэлль! — Я провожу большим пальцем по ее рту, моя грудь напрягается. — Скажи мне, кто это. Я найду их и верну тебе. И кто бы ни был за ними, он умрет. Поверь в это.

— Я не могу так рисковать. — Она выдыхает долгий вздох, глядя на меня с тенью своей боли.

Наклонившись, я целую ее лоб, мои глаза закрываются, прежде чем я успеваю поправить себя.

— И я не могу рисковать тем, что Бьянки убьют тебя. Как только ты переступишь порог этого дома… — Я снова смотрю на нее. — Они найдут тебя и убьют тебя и всех, кто тебе дорог. Так что если я могу обеспечить твою безопасность, то, черт возьми, я это сделаю.

— Ты не понимаешь, — тихо плачет она.

— Тогда ты должна помочь мне понять.

— Просто уходи. — Слезы наворачиваются на глаза, и она грубо отпихивает их.

— Детка. Поговори со мной.

— Иди! — Это слово вонзается в меня как нож. — Уходи! — Она встает с кровати, надавливая ладонями на мою грудь. — Убирайся отсюда! — Она толкает сильнее, но я не сдвинулся ни на дюйм. — Я хочу, чтобы ты, блять, ушел!

Я кладу свои руки поверх ее.

— Я уйду. Мне жаль. Я серьезно. — Ее дыхание учащается, ее глаза опускаются к моей груди, пока я продолжаю. — Я сделаю для тебя все, что угодно, Джоэлль, даже защищу тебя, когда ты не думаешь, что тебе это нужно. Надеюсь, ты понимаешь, что я делаю это для тебя.

— Ты делаешь это для себя! — Она наконец-то подняла на меня глаза. — Не делай вид, что все это для меня. — Она поворачивается, возвращаясь на кровать, и ложится ко мне спиной.

Больше нам нечего сказать друг другу, я оставляю ее, надеясь, что, черт возьми, она найдет в своем сердце силы простить меня однажды, когда будет достаточно жива, чтобы сделать это.

ГЛАВА 14

ЭНЦО

Я оставил ее одну на весь день, желая, чтобы она немного успокоилась, прежде чем снова увидит мое лицо. Когда я подъезжаю к своему дому, мой телефон вибрирует от сигнала, пришедшего из ее комнаты, приложение сообщает мне, что движение усилилось.

Мой пульс учащается, когда я запускаю приложение, паркую Bugatti и выбегаю на улицу. Когда я врываюсь в дом, не отрывая глаз от телефона, я вижу, что с Джоэлль все в порядке. Но в комнате для гостей… Одежда, которую я ей купил, разбросана повсюду, она в ярости стучит по окнам. Я удивлен, что она не пыталась поднять телевизор — а может, и пыталась. Я должен перемотать запись и убедиться в этом.

В тот самый момент, когда я думаю, что она собирается швырнуть одно из кресел в окно, она прижимается к стене, поднимает колени, пряча лицо, и тихонько раскачивается. Я не слышу ее плача, но знаю, что она плачет, и, черт возьми, от этого мне хочется вырвать свое собственное сердце.

Я подбегаю, два шага за раз, отпираю дверь и толкаю ее, желая обнять ее, облегчить ее боль. Как только я оказываюсь внутри, она ловит мой взгляд, проводит ладонью под глазами, и красные полосы в них врезаются мне в грудь.

Это сделал я. Я.

Блять.

Я провожу рукой по волосам, медленно ступая, каждый шаг пропитан цементом. Тяжелый. Обремененный. Зная, что она не хочет меня. Ей не нужны мои руки, чтобы исправить ее мир. Я тот, кто поджег его.

Но я все равно иду. Я иду, потому что я нужен ей, даже когда она сопротивляется. Даже когда она думает, что не нуждается. Потому что ее сердце, оно знает меня, даже когда ее разум забывает. Призраки тех, кем мы были тогда — они все еще здесь, запертые в телах тех, кем мы являемся сейчас.

Если бы только она помнила.

— Джоэлль, — шепчу я, протягивая руку. — Иди сюда, детка.

Ее плечи вздрагивают, глаза слезятся, брови напряжены, когда она смотрит на меня. Но она не двигается, и я не сдаюсь. Я опускаюсь на место рядом с ней, протягиваю руку вокруг ее спины, притягивая ее ближе. Ее голова падает мне на грудь, а моя ладонь проводит по ее руке вверх и вниз.

Мы остаемся так на некоторое время, ее тело бьется в конвульсиях, ее слезы пропитывают мою рубашку, когда она крепко сжимает ее в кулаке.

— Нам, вероятно, придется что-то делать с этим беспорядком, который ты создала. — Эти слова прозвучали со слабой улыбкой.

Она фыркает, ее смех слаб. Видя ее в таком состоянии, я теряю решимость. Я не хочу больше запирать ее в этой комнате одну. Если она решит сломать каждую чертову вещь в моем доме, пусть будет так. Я всегда могу заменить это дерьмо, но ее — это ничем не заменить.

— Как насчет того, чтобы спуститься вниз и перекусить? У меня есть все самое вкусное.

— Например? — Она отстраняется от меня, щеки окрасились в розовый оттенок, на них поблескивает влага.

— У меня есть три разных вкуса мороженого. — Мои глаза метнулись к ее рту. — Может быть, четыре. Подожди, пусть будет три. Кажется, я доел одно вчера вечером.

Она прищуривается.

— Все?

— Ну, оставалось не так уж много.

Она смотрит на меня огромными, яркими глазами, сжав губы, чтобы скрыть рвущийся наружу смех.

— Отлично. — Я вскидываю руку в воздух с усмешкой. — Там осталась тонна дерьма. Что я могу сказать? Я просто помешан на шоколадной глазури.

— Правда? — Она подняла бровь. — Значит, если бы я намазала немного на свое тело, ты бы все слизал?

Блять.

Моя челюсть подергивается, кулак сжимается на