(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

Девушка тут же перестаёт быть натянутой как струна. Расслабляется. Вскидывает руки и хватается за плечи Димы. Мне бы уйти, но я слишком сильно хочу узнать, что с НИМ происходит. Но Дима отрывается от губ Ксюши, целует её в лоб и кончик носа, после чего говорит хриплым голосом:

— Завтракать пора, девочки. Ольга Захаровна попросила вас позвать.

Я разочарованно вздыхаю, так и не дождавшись ответа, иду в комнату, чтобы переодеться. Быстро меняю пижаму на домашнюю одежду и иду в ванную комнату. Умываюсь. Смотрю на своё отражение в зеркале, кусаю и без того красные губы. И размышляю об Адаме. Почему он меня сегодня так назвал? Холерой. Мне бы обидеться, но в груди лишь тревога. Я помню его лицо, покрытое ссадинами и синяками.

И я вновь не даю отчёта своим поступкам и действиям. Я открываю ящик, где находится аптечка, беру в здоровую руку и выхожу в коридор, воровато озираясь.

На носочках пробираюсь к комнате Адама. Надавливаю на ручку, дверь подаётся и отворяется. Заглядываю. Адам лежит на груди на кровати, подтянув под себя подушку и уткнувшись в неё лицом. Я медленно, стараясь не шуметь, подхожу к кровати.

В комнате неприятно пахнет перегаром. Но мой обострившийся нюх вылавливает нотки запаха молодого человека. Я вопреки всему втягиваю воздух чаще, чем это полагается.

Я опускаюсь на край кровати, открываю аптечку, достаю перекись водорода и вату. Бережно беру в руку ладонь Адама, кладу себе на колени. Вздрагиваю, когда его шершавая кожа соприкасается с моей. Несмотря на то, что парень неподвижен, меня всё равно прошибает ударом тока от макушки до пяточек. Я поджимаю пальчики на ногах, тихо вздыхаю.

Прикладываю вату к ссадинам на костяшках пальцев Адама. Он даже не шевелится. Спит крепко, не чувствует боли. Я закусываю губу, закатываю рукава рубашки выше. Всё предплечье расцарапано. Рана выглядит неприятно, её следует обработать.

Дышу через раз, медленно переворачиваю Адама на спину, дрожащими от волнения пальчиками расстёгиваю рубашку. Пуговицы слишком маленькие, не хотят поддаваться. Мои пальцы от волнения становятся влажными, ещё и одной рукой справляться слишком тяжело. Но спустя целую вечность, по моим ощущения, я расстёгиваю рубашку полностью, распахиваю её.

Щёки опаляет смущением. Я смотрю на совершенный пресс Адама, на тёмную дорожку волос, скрывающуюся под поясом брюк. Боже мой! Он совершенен.

Я отвожу взгляд, но он упрямо возвращается к кубикам пресса. Кончики пальцев покалывает от желания провести ими по его прессу, почувствовать тепло. Нет, жар тела молодого человека.

За окном кричит птица, вовремя приводя меня в чувства. Я продолжаю осторожно снимать рубашку с Адама. Хоть прошло шесть лет с того момента, как я неотрывно сидела у кровати матери и была её сиделкой, руки помнят, как быстро и осторожно снять одежду, не потревожив сон спящего.

Одной рукой управляться значительно сложнее, но я всё равно немного помогаю правой рукой, наплевав на запрет врача. Проходит пять минут, а Адам лежит на кровати без рубашки. Я сжимаю белую ткань в ладони и скольжу жадным взглядом по подтянутому телу.

Беру ватные диски, наливаю на них перекись, с осторожностью начинаю промывать раны на руках, предплечьях и груди Адама. Он морщится во сне, сжимает зубы, но глаз не открывает. Я замираю каждый раз, когда он издаёт тихое мычание, боюсь, что он проснётся и снова начнёт ссыпать оскорблениями. Всё ещё хорошо помню его вчерашние слова. Колкие. Злые. Пропитанные ненавистью.

Но удача на моей стороне. Я полностью обрабатываю раны на его теле.

Я откладываю ватные диски в сторону и беру бинты. Начинаю аккуратно обматывать его предплечья, стараясь не затягивать слишком туго, чтобы не нарушить кровообращение. Каждый раз, когда мои пальцы касаются его кожи, я чувствую, как внутри всё сжимается, становится горячо и волнительно.

Адам дышит ровно, его лицо расслаблено. Я ловлю себя на мысли, что впервые за всё время нашего знакомства вижу его таким: без маски злобы и без гримасы презрения. Он выглядит почти беззащитным, и это пугает ещё больше. Я знаю, что это иллюзия, что завтра он снова будет тем же Адамом, который ненавидит меня всей душой по неизвестным мне причинам. Но сейчас, в тишине комнаты, которую нарушает лишь размеренное дыхание парня, я позволяю себе на мгновение забыть об этом.

Я пальцами провожу по его колючей щеке, прикасаюсь к тонким жёстким губам. Выдыхаю с волнением, жмурю глаза. А потом я поддаюсь безумству. Снова делаю то, о чём потом буду жалеть. Я встаю у кровати на колени, тянусь к лицу Адама и губами прикасаюсь к уголку его губ. Ловлю его размеренное дыхание. Кончиком носа трусь о колючую щетину.

В груди всё пылает от чувств, волны нежности и восхищения накатывают на меня. Я не могу перестать дышать запахом молодого человека. От него кругом идёт голова, а в душе становится так щекотно, что хихикать глупо хочется.

Я набираю в грудь воздуха, закрываю глаза и прижимаюсь губами к губам Адама. Застываю, чувствуя, как по спине струится самая настоящая лава. Волосы шевелятся, сердце замирает от восторга, ноги не держат. Я отстраняюсь, когда Адам вдруг выдыхает мне в губы.

В испуге сажусь ягодицами на пятки, не дышу. Жду, что он откроет глаза, но парень только хрипло шепчет:

— Холера моя… Бесишь. Как же бесишь!

Я с трудом перевожу дыхание. Чуть трясу головой, будто это поможет мне привести мысли в порядок. Беру из аптечки пластырь, заклеиваю переносицу и скулу. Вновь не удерживаюсь, кончиками пальцев провожу по колючей щеке.

Такой же колючей, как и её хозяин. В груди всё распирает от нежности. Красивый. Расслабленный.

Я смотрю на Адама, на его слегка приоткрытые губы, на тень от ресниц, падающую на бледные щеки. Сейчас молодой человек выглядит таким беззащитным, что даже не верится, что вчера он говорил мне те слова.

Мои пальцы дрожат, когда я снова касаюсь его лица, пытаясь запечатлеть каждую черту, каждый изгиб. Я разглаживаю упрямую морщинку между густыми чёрными бровями, провожу указательным пальцем по векам, чувствуя как щекочут подушечки его ресницы, обвожу абрис губ, упрямый подбородок.

Адам вдруг шевелится, его рука тянется к моей, находит безошибочно. Я замираю в ужасе, что он застанет меня рядом с кроватью, но молодой человек не просыпается. Во сне он тянет мою руку на себя, подкладывает ладонь под щёку, утыкается носом в центр ладошки. Щекочет дыханием, волнует прикосновением влажных губ к чувствительной коже.

Я медленно опускаюсь рядом с ним на кровать.