(Не) верю. В любовь - Екатерина Котлярова

Целовал эти губы, которые она облизывала так призывно за завтраком. Сжимал руками тонкую талию, проводил пальцами по хрупкой спине и тонкой талии.

— А говорил, что не интересует, — Дима бьёт меня кулаком в плечо, заставляя оторвать взгляд от сладкой парочки.

Смотрит на меня прищуренным взглядом, склонив голову к плечу.

— Ты про что? — цежу сквозь зубы и смотрю в злые глаза.

— Ты говорил, что Алиса тебе неинтересна.

— Повторять это не стану, — кидаю небрежно. — Пойдём в школу.

Дима хмыкает, чем выбешивает меня ещё сильнее. У них это семейное — доводить меня до бешенства. И если Диме можно по роже вмазать, то девчонку я стремлюсь довести до слёз.

Только какого-то чёрта я не испытываю удовлетворения сейчас. Я чувствую, как в грудине скребутся кошки. Стою в коридоре, а самому кажется, что пыльным мешком по голове ударили.

Чёрт знает, что именно толкает меня в спину, но я иду по коридору к двери, за которой скрылась моль. Давлю на ручку, заглядываю внутрь и вижу вздрагивающую фигуру на широком подоконнике. Иду к ней. Тянет неясной силой. Застываю. Смотрю на спящую моль.

Сжимаю кулаки, чтобы не протянуть руку вперёд и не провести пальцами по влажной щеке. Запрокидываю голову назад и тихо выдыхаю.

Холера! Прицепилась. Пробралась в дом, в мысли.

Я снова не могу дать объяснение своим действиям — просто опускаюсь на колени у подоконника, отвожу шелковистые пряди, мягкость которых почувствовал ещё в машине, от лица и шепчу:

— Бесишь! Как же ты меня бесишь.

Чёрные ресницы, которые слиплись от слёз, начинают подрагивать. Я быстро поднимаюсь на ноги и покидаю комнату. На подушечках пальцев её слёзы. Я поднимаю руку, пробую их на вкус. Жмурю глаза до боли и со свистом выпускаю воздух. Борюсь с желанием вернуться обратно в комнату и совершить какую-нибудь глупость.

Нет. К чёрту девчонку. Сегодня я точно выкину её из головы, только в дом больше никого не потащу.

14

Алиса

Пятница начинается с громкого грохота. Мы с Ксюшей одновременно садимся на кроватях и переглядываемся, не понимая, что происходит. После сна мозг плохо воспринимает происходящее.

В коридоре звучат громкие голоса. Я узнаю голос Димы, который что-то говорит в ярости. Я слетаю с кровати, выскакиваю в коридор и застываю.

Адам сидит у стены, скула рассечена, тёмные волосы всколочены. Да и весь он основательно помят. Одежда помята и сбита, местами даже порвана.

— О, Холера, — улыбается, замечая меня, застывшую в нерешительности у двери.

— Слушай ты, ещё хоть одно слово, — Дима злится, шагает к Адаму.

— Дима, — Ксюша выглядывает из-за моего плеча, оглядывает картину происходящего, — ты же мне обещал.

— Я его не трогал, — мрачно говорит брат.

— Конечно. А какого чёрта у него лицо разбито? — спрашивает зло Ксюша, отодвигая меня в сторону и, чеканя шаг, направляясь к брату.

Девушка присаживается рядом с ним на корточки, пальцами гладит по щеке. Адам улыбается и выдыхает:

— Привет, сестричка.

— Адам, где ты был? — спрашивает строго Ксюша.

— Пил, — откидывает голову назад и сглатывает гулко. — Забывался.

— С кем ты подрался? — девушка обхватывает его голову руками и требовательно заглядывает в глаза.

— А фиг его знает. Их было трое, они деньги забрали, — парень пожимает плечами и вскидывает глаза на меня.

Смотрит. Долго. Внимательно. Цепко. Скользит взглядом по растрёпанным волосам, заспанному лицу, майке, открывающей плечи и ключицы, руке в гипсе, по ногам и задерживается на пальцах ног, которые я поджимаю. Облизывается и снова возвращает взгляд к моему лицу. В серых глазах бушует шторм. Зрачки расширены, на лице неясная злоба.

— Дим, поможешь? — Ксюша поворачивается к любимому.

— Так я его притащил только, — вздыхает брат. — Давай.

Дима склоняется над Адамом, за грудки дёргает наверх, отчего трещит ткань, тащит парня в комнату.

— Я не знаю, что с ним, — говорит тихо Ксюша, прижимая руки к груди. — Он никогда таким не был. Редко куда ходил, почти всё время уделял учёбе. А тут уже второй день подряд в клуб ездит. Я не знаю, что с ним, — девушка ладонями трёт лицо. — Несмотря на то, что я старшая, он всегда меня защищал, заботился обо мне и спасал ото всех бед. А сейчас я хочу проявить заботу, но он не хочет разговаривать.

— Я хотела сказать тебе спасибо, Ксюша, — я поворачиваюсь к девушке и улыбаюсь.

— За что? — брови девушки взмывают вверх. — Что я сделала?

— Ты поговорила с Димой. Ты помирила нас. Точнее сказать, мы не ссорились, но лишь благодаря тебе мы поговорили. Этот разговор поменял во мне многое, заставил меня решиться уехать от родителей. Если бы я не знала о том, что они сотворили с Димой, я бы и дальше была послушной и слепой. А сейчас… Я будто только жить начинаю, — признаюсь с улыбкой. — И всё благодаря тебе.

— Ой, что ты такое говоришь? — Ксюша машет рукой, в смущении прикрывает лицо ладонью.

— То, что думаю. Дима никогда не скажет, что и где у него болит. Он всегда всё держит в себе. Но ты, твоя любовь, сделали его открытым.

— О чём секретничаете?

Дима совершенно бесшумно подкрался ко мне со спины, положил ладони на плечи и сжал.

— О тебе, — я запрокидываю голову назад, гляжу на брата. — О том, как мы тебя любим.

— Дим, что с Адамом? — с тревогой спрашивает Ксюша.

— Просто напился, — при этих словах брат почему-то сильно сжимает мои плечи.

— Но он вообще не пьёт. Никогда! — девушка в волнении кусает губы.

— Малыш, — Дима мягким, крадущимся шагом приближается к девушке и заключает в объятия, — он просто решил попробовать.

— На него это не похоже. А что если он связался с плохой компанией?

— Маленькая, — Дима обхватывает голову Ксюши руками, — там дело совершенно в другом.

— В чём? Ты о чём-то знаешь? Мне не говоришь? Он связался с наркотиками, а ты не говоришь, чтобы меня не расстраивать?

— Тише, — брат прерывает поток слов