По ту сторону тьмы - Р. С. Болдт

— Ничего. В любом случае, я полагаю, что ты планируешь поторопить меня в сторону мясной лавки, так что…

Он сосредотачивается на мне, и мне кажется, что на мои плечи свалилась двухтонная ноша.

— Я решил, что раз уж ты пришла пораньше, то я прослежу за тем, чтобы ты успела добраться до других продавцов до того, как они распродадут товар.

Я пристально смотрю на него, а затем склоняю голову набок. Поднеся свою руку к уху, я наклоняюсь к нему:

— Прости, но могу поклясться, что ты только предложил сопроводить меня… эй!

Сильные руки уже стащили с моей руки сумки. Я не стану лгать и признаюсь, что я немножечко благодарна ему, поскольку эти мерзавцы стали тяжелыми. Он легко несет их, зажав в одной руке. Другую руку он кладет на мою поясницу, решительно подталкивая меня.

— Пойдем, рыжая. Не будем тратить время впустую.

Я бросаю на него резкой взгляд только из принципа, но подыгрываю. Если это означает, что я заполучу все те вкусности, то я только за.

Еда — это моя очевидная слабость.

«Бронсон. Рад видеть Вас, сэр».

«Доброе утро, Бронсон».

Как только мы начинаем шагать, успешно завершив тупиковый разговор, все вокруг словно восприняли это как некий сигнал. Теперь приветствовать его вполне приемлемо. Каждый, кто это делает, улыбается, и выражение их лиц граничит с благоговейным почтением… ну или значительной дозой страха — не совсем ясно, с чем именно.

— У Мэриэнн лучшие соусы в округе, — утверждает Бронсон, когда мы подходим к синей палатке женщины. Если верить большой маркерной доске, расположенной на одной из перегородок палатки, она готовит разнообразные соусы.

К нам быстро подходит высокая женщина средних лет с улыбкой, грозящей ослепить меня.

— Вижу, ты привел ко мне нового потенциального покупателя. — Она протягивает мне руку. — Я Мэриэнн.

— А я Джорджия. Приятно с Вами познакомиться.

— Ей нужен барбекю и томатный соусы.

Глаза женщины искрятся от гордости.

— Конечно! Сейчас я все упакую для вас.

Она торопливо уходит выполнить его волю, а я оглядываюсь, чтобы с любопытством посмотреть на него.

— А что, если я не люблю барбекю или томатный соусы?

Его глаза сверлят мои, и он наклоняется ближе. Я уговариваю себя не отступать от его близости, но мои глаза — чертовы предатели — опускаются к его прелестным губам, и я издаю едва слышное хныканье.

— Рыжая? — тихо бормочет он. — Мои глаза выше.

Я резко перевожу свой взгляд, встречая в его глазах отблеск веселья.

— Чего? — Мой голос становится раздраженным.

На его лице запечатлено беспринципное упрямство.

— Ты прекрасно знаешь, что тебе нравятся эти соусы. — Одна бровь упрямо взлетает. — Или ты разочаруешь милую старушку Мэриэнн?

Пытаясь найти способ отделаться от этой задницы, я шиплю:

— А что, если мне денег не хватит? Соусов в моем списке не было.

Уголки его губ слегка кривятся.

— Я об этом позаботился.

— Что это вообще значит? — недоуменно морщу я нос. — Значит, я буду в долгу перед главарем банды из-за двух баночек домашнего соуса?

Он выпрямляется, когда к нам подходит Мэриэнн, в руках у которой две большие банки. Каждая из них покрыта мешковиной, дабы избежать повреждений стекла, позволяя увидеть цвет только рядышком с крышками. Один из соусов — темно-бордового цвета, другой — насыщенного красного.

Бронсон берет и аккуратно кладет банки в одну из моих сумок, а затем незаметно протягивает женщине сложенную купюру.

— Спасибо, Мэриэнн.

Щеки женщины заливает едва заметный румянец. Обалдеть. Похоже, он производит впечатление на дам, независимо от их возраста.

Ее взгляд устремляется на меня.

— Надеюсь, тебе все понравится, Джорджия.

— Не сомневаюсь, что понравится. Большое Вам спасибо. — Я махаю ей рукой. — Было приятно с Вами познакомиться.

— Мне тоже. — Она переводит взгляд на Бронсона. — Пожалуйста, напомни своей маме, что завтра моя очередь везти ее в церковь. — Ее рот растягивается в теплую улыбку, а глаза светятся весельем. — Я недавно видела ее у палатки Эмилио, но не смогла привлечь ее внимание.

— Будет сделано. — Он кивает. — Спасибо, Мэриэнн.

Погодите-ка… у него есть мать?

То есть, естественно, у него есть мать. Не аисты же подбрасывают детей-бандюганов на пороги домов. Разве не изменило бы это мир людей?.. Представьте себе, что однажды вы опускаете глаза на порог вашего дома, и видите посапывающего младенца, до невозможного очаровательного, пристально смотрящего на вас и наставляющего пальцами пистолетик.

Даже мои мысли абсурдны. Хорошо, что они остаются у меня в голове, ибо, притормози, Джорджия. Это очередное доказательство, почему мне правильнее всего проводить большую часть времени среди мертвецов.

Но вернемся к вопросу о матери. Теперь мне любопытно, что она из себя представляет. Она тоже преступница? У нее тоже есть свой счетчик трупов своих жертв? Она тоже сердито косится на людей, как и ее сын?

Я шагаю в ногу рядом с ним, когда он ведет меня к проходу. Я пялюсь на него, изучая его профиль.

— Что? — ворчит он.

— Зачем ты это делаешь?

Он хмурится еще сильнее.

— Делаю что?

Я останавливаюсь и отхожу в сторону, чтобы пропустить других. Его взгляд пронзает меня, затем он осматривает окрестности и подходит к тому месту, где я сейчас стою.

Я сцепляю пальцы, чтобы подавить желание суетиться как безумная.

— Послушай. Ты вдруг стал… милым, и меня, честно говоря, слегка подташнивает от размышлений о том, что произойдет.

«Ну, к примеру, убьешь ли ты меня?».

В его глазах что-то вспыхивает, а уголки рта подергиваются.

— Думаешь я планирую тебя убить?

Я закрываю глаза, вздрагивая, и шепчу самой себе:

— Блин, я опять произнесла вслух не то, что надо. — Я вздыхаю, а когда открываю глаза, то мгновенно оказываюсь в плену его взгляда.

Приняв, как я надеюсь, непринужденный тон, я спрашиваю:

— Ну-у-у-у так… планируешь?

— Планирую убить тебя? — он слегка пожимает плечами. — Возможно. — Он медленно осматривает толпу, его тон спокоен. — Я подумал, что дам тебе возможность в полной мере оценить этот рынок, прежде чем я это сделаю.

Его взгляд останавливается на мне, и я почти уверена, что улавливаю в глубине его глаз намек на юмор. Наверное, для такого мужчины, как он, убийство — это развлечение.

— Знаешь… я позволю тебе устроить последнюю гулянку. Типа, как приговоренные к смертной казни получают все, что пожелают, на свою последнюю трапезу.

— Обалдеть, — бесстрастно отвечаю я. — Очень заботливо с твоей стороны.

Он хмыкает, затем наклоняет голову, указывая в сторону рынка, который нам еще не довелось исследовать.

— Пора идти, рыжая. Время не стоит на месте. — Отступив назад, он вскидывает бровь,