Без права на ошибку. Спасти свою дочь - Кэти Свит

Не теряя ни единой лишней минуты, поднимаюсь по лестнице, открываю дверь в отделение и спешу в ординаторскую. Мне нужно как можно скорее попасть в операционную, времени нет.

Как бы не хотелось заглянуть к Насте и узнать про самочувствие, я не могу себе этого позволить. Времени нет.

– Дима! – Настя выскакивает из палаты, как только видит меня.

Взгляд ее огромных от страха испуганных глаз навсегда отпечатается в моем сознании. Позабыв обо всем на свете, она кидается мне на шею, всхлипывает.

Затем начинает рыдать.

– Что случилось? – задаю вопрос, слегка встряхивая девушку. Она вне себя от горя и паники.

– Тима! Тимоша! – плачет.

Холодок пробегает по спине.

– Он был там, Дима! Он был дома! – аж заикается. – Мама вышла в магазин, а он… Он дома остался…

Настю трясет, она в шоке. Говорить толком не может.

– А теперь… – всхлипывает. Закрывает ладонью рот, сдерживая рвущийся наружу вопль.

Сердце в щепки.

– Дома нет, – договариваю за нее.

Глава 36. Настя

Нет ничего хуже, как ждать.

Сидеть, тупо ждать новостей и ничего не мочь сделать. Десятки раз в минуту проверять телефон в ожидании новостей, грызть ногти, не в силах сидеть на месте, но и не иметь возможности встать, выйти… Хоть что-то сделать!

Но вот только нельзя. Я не одна. У меня на руках находится новорожденная дочь, с которой в целях безопасности из палаты даже не выпустят, не говоря уже про выход из отделения.

Поэтому сижу на месте, проверяю телефон и молюсь. Это все, чем я могу помочь своему сыну. Больше ничем я ему не помогу.

И на этот раз за меня все снова делает Дима, опять именно он и никто другой. Наверное, никому другому я не смогла так довериться, только Ланскому. Знаю, Дима сделает все и даже больше, лишь бы все было хорошо.

Однажды Ланской уже спас мою дочь, прооперировав и выведя стому через несколько часов после ее рождения. Затем он спас уже нас двоих, когда не позволил Станиславу забрать малышку и лишить меня моей девочки, а теперь ему предстоит прооперировать нашего сына.

Не знаю почему все складывается таким образом, но я очень рада, что Тимошей будет заниматься именно Дима и никто другой.

– Настя! – в палату влетает заплаканная мама. Она бросает куртку на пустое кожаное кресло и кидается ко мне с объятиями.

После нападения Станислава Дима сказал перевести меня с Викой в отдельную палату, и никого постороннего не пропускать.

В отделении усилили бдительность, входные двери закрыты, попасть сюда можно лишь после личного распоряжения Кирилла Александровича. Без разрешения заведующего отделения никому не дозволено ни зайти, ни выйти. Только сотрудникам и то по острой необходимости.

Мне повезло, что Дима в хороших отношениях со своим непосредственным начальником, Кириллом. Иначе бы родителей не пропустили ни при каких обстоятельствах.

– Мама! – выдыхаю, делая шаг вперед.

Врезаюсь в нее, обхватываю за плечи и утыкаюсь в плечо. Она в ответ крепко обнимает меня.

Плачем вместе.

– Доченька моя, – шепчет мама, гладя меня по спине.

Она говорит мне успокаивающие слова, приободряет и не позволяет пасть духом, постоянно тормошит и дергает меня.

Вика словно чувствует мою тревогу и никак не уснет, малышка лежите в кроватке, смотрит на игрушки, которые я для нее развесила и наводит активность, в силу своего возраста, как может, но тем не менее я очень рада этому.

– А где папа? – спрашиваю, немного отмирая. Он должен был уже приехать, недавно звонил, каялся, что остался дома со своим Мики, и поэтому не поехал вместе с мамой и Тимой ко мне.

Теперь винит себя. Говорит, что если б остался с Тимошей, то смог бы его вытащить раньше.

Слушаю его, киваю и даже не пытаюсь переубедить, хоть сама прекрасно понимаю, что не смог бы он помочь. Только бы сам пострадал.

Но говорить об этом не стоит. Потому что сейчас, на эмоциях, голос разума он не услышит. Чувство вины затмевает здравый смысл.

С появлением мамы мне становится гораздо лучше, словно мою батарейку подключили к электросети и напитывают, напитывают, напитывают. В меня мощным потоком льется энергия.

Сил стало больше, в голове чище. Я даже уже могу здраво рассуждать. Пустота и лед, что царили в душе, начинают рассеиваться, я снова чувствую, а не смотрю на происходящее со стороны.

Мама здесь, она рядом, я не одна и это прекрасно. Вместе мы со всем справимся! Я уверена на все сто.

– Папа внизу сидит, его пропустили в зал ожидания, но не станет подниматься, – комментирует мама. – Как только закончится операция, к нему обещал выйти врач и поэтому мы решили, чтобы он сидел там.

– Дима сразу ко мне придет, – говорю, забываясь. – Папа может спокойно приходить к нам.

– Дима? – брови родной женщины подлетают вверх, и на меня устремляется удивленный взгляд. – Кто это?

– Лечащий врач Вики и, видимо, Тимы. Он сейчас оперирует Тимошу, – отвечаю. Про то, что это еще и отец моего сына, пока что решаю промолчать.

Достаточно потрясений за столь короткое время, у мамы проблемы с давлением, гипертония, и я не хочу, чтобы случился какой-нибудь гипертонический криз.

Отправить еще одного родного человека в стационар, моя нервная система на выдержит.

– А с каких пор ты лечащего врача называешь по имени? – интересуется мама. Она, мягко говоря, удивлена и совершенно этого не скрывает.

– Мам, долгая история, – пытаюсь отмахнуться. Но разве это возможно?

Когда моя мама что-то начинает подозревать, то проще пройти по раскаленным углям, чем не рассказать правду. Она не успокоится, пока не выяснит все, как есть.

– А я никуда не спешу, – заявляет, усаживаясь на стул.

Кладет на стол телефон экраном вверх, чтобы не пропустить звонка папы, складывает руки перед собой и внимательно на меня смотрит.

– Рассказывай!

Глава 37. Дима

– Я зашью, – говорит Миша Майоров, перехватывая меня. – Можешь идти успокаивать родителей.

Ха-ха. Очень смешно.

Знал бы ты, друг, что я только что прооперировал собственного сына, так не говорил.

Решение об операции мне далось не легко, но ничего другого я бы все равно не допустил. Не позволил бы никому оперировать Тимошу без меня.

Знаю, со мной работают поистине профессионалы своего дела и у каждого за плечами сотни спасенных жизней, но если бы позволил кому-то из них заниматься сыном, то я был бы не я.

– Они могут гордиться своим сыном. Он – настоящий герой! –