Без права на ошибку. Спасти свою дочь - Кэти Свит

– С Тимошей все будет в порядке, – заверяю Настю. – С нашим сыном все хорошо.

– С вашим сыном? – сбоку от меня раздается донельзя удивленный голос.

Настя резко отпрыгивает в сторону, словно от кипятка. Я стою и смотрю на вышедшую из ванной комнаты заплаканную женщину.

– Настя? Объясни! – требует. – Кто это такой? – не скрывая своей враждебности, показывает на меня. Она, мягко говоря, дико недовольна.

– Мам, – Настя делает шаг в мою сторону. – Это Дима. Отец Тимоши.

– Отец? – недобро щурится женщина. – И где ж его носило столько времени?

– Кто отец? – в палату заходит мужчина в возрасте. Осматривает оценивающе меня, ухмыляется. – Этот что ль? – кивает на меня обращаясь к, судя по всему, своей супруге. – Чтобы стать отцом, нужно ребенком заниматься, – заявляет категорично. – А это не отец, он донор биоматериала. Больше никто!

– Папа, – Настя вспыхивает до корней волос. – Ну зачем ты так?

– Как? – спрашивает, выказывая свое полное неприятие ситуации. И меня в качестве отца.

– Сурово, – произносит Яковлева бросая в мою сторону виноватый взгляд. – Дима не знал, что у него есть сын. Он не виноват.

– Каждый несет ответственность за свою оплошность, – отрезает Яковлев-старший. – Он виноват ровно так же, как и ты. Детей делают не по одиночке.

В палате воцаряется гнетущая тишина.

– Прости, – шепчет Настя, пряча свое лицо у меня на груди.

– Все в порядке, – снова спешу ее успокоить.

В какой-то мере понимаю, что ее отец прав. Я тоже в ответе за то, что так нелепо случилось.

Меньше, блин, надо было пить в ту ночь.

– Вы правы, называть меня отцом преждевременно, – обращаюсь к сурово настроенному мужчине. – Но и смешивать с грязью я тоже не позволю. Ни себя, ни Настю. Мы – взрослые люди, и оба несем ответственность за свои поступки и решения. И только мы вправе разбирать мотивы и следствия от и до. Благодарю за помощь в воспитании моего сына, но если вы и дальше продолжите в том же духе, то это будет последний наш разговор.

Я не собираюсь прогибаться и чувствовать себя виноватым. Да, мы переспали. Да, я, судя по тому, что Настя забеременела, не предохранялся. Но это не повод смешивать кого-либо из нас с говном.

Случилось то, что случилось. Все. Это констатация факта.

Теперь осталось придумать, как жить дальше. И где.

Если я правильно понимаю, то Настина квартира не подлежит восстановлению, и ей после выписки из больницы банально будет некуда ехать. Жилья больше нет.

– А ты еще мне поуказывай, – не сдает своих позиций. Ох уж этот упертый Тимошин дед.

Мы либо найдем с ним общий язык и будем жить в мире и покое, либо до последних дней жизни продолжим враждовать. Последнего бы не хотелось… Он, как-никак, дед моего сына.

– Нас не представили, – резко меняю тему. – Дмитрий Владимирович Ланской, хирург. Лечащий врач Виктории и Тимофея. Отец Тимофея и тот, кто по чьей протекции будет организована защита вашей дочери в суде.

Протягиваю для пожатия руку.

Настя смотрит на меня с нескрываемым ужасом в глазах.

– Они про Вику ничего не знают, – шепчет.

– Защита в суде? – ахает ее мать. – Наша дочь что-то натворила?

Глава 39. Настя

Кажется, я сейчас сгорю со стыда.

Родители смотрят на меня исподлобья и не скрывают своего возмущения, по их взглядам видно, мне не будет ни малейшей пощады. Даже присутствие Димы не спасет.

Смотрю на Ланского с нескрываемым ужасом, только он в силах хоть как-то сейчас все разрешить. Я едва не молю его спасти меня от неминуемой участи быть растерзанной сотнями вопросов, на которые будут требовать ответы.

Но и сказать жесткое «нет» родителям я тоже не могу.

Как бы ни было, но они мне помогают с Тимошей, я буду просить их помочь мне с Викулей. Без их помощи не обойтись.

Но признаваться родителям в суррогатном материнстве и в причинах, по которым я на это пошла, нельзя ни при каких обстоятельствах.

Они не переживут.

– Настя! Почему на тебя подали в суд? – спрашивает отец.

По одному его тону понятно, мне не будет пощады. Суровый взгляд проницательных серых глаз смотрит прямо в душу и обещает скорую расправу. Отец дико зол.

Мой папа любит меня, я это знаю, он хороший человек, но очень сложный, и я даже не представляю, какие слова нужно сейчас сказать, чтобы его успокоить.

Папа далеко не дурак.

– Дочка, на кого ты оставишь детей? – всхлипывает мама, прижимая руки к груди.

Она, как всегда, все принимает слишком близко к сердцу и уже успела надумать на несколько лет вперед.

– У тебя двое их, – напоминает, словно я вдруг об этом забыла. – Двое! И оба от разных мужчин, – снова всхлип. – Ни один ребенок своего отца не знает, растут как сорная трава, ты постоянно на работе, – перечисляет свои основные претензии. Я уже привыкла и не реагирую даже, каждый раз одно и тоже.

– Это потому, что дети нагуляны! – добавляет недовольно отец.

– Не так мы воспитывали тебя, дочка, – мама снова всхлипывает. – Ой, не так, – качает головой.

Отец не скрывает своего осуждения и недовольства, мама снова начинает свою излюбленную тему, а я стою и мечтаю уже не со стыда сгореть, а провалиться сквозь землю. Чтобы никто из них меня не нашел.

Понимаю, родители хотели для меня другой жизни. Они мечтали, чтобы я вышла замуж, родила двоих детей, чтобы жила с мужем вне зависимости от его похождений, увлечений на стороне и, возможно, даже пристрастию к алкоголю. Чтобы у меня все было «как у людей».

Стерпится, слюбится… Еще бы, блин, сказали «бьет, значит любит»!

В общем, у меня и родителей совершенно разные взгляды на жизнь.

– Стоп! – первым не выдерживает Дима. – Вы вообще себя слышите? – он явно удивлен поведением моих родителей. – Эгоисты! Ваша дочь в беде, а вы вместо помощи только сильнее ее топите, – смотрит недружелюбно. Я прямо кожей ощущаю, как от него исходит сила и мощь.

Удивительно, но чувствовать его поддержку просто невероятно! Я даже не могла подумать, насколько важно осознавать, что ты не одна.

Я привыкла постоянно держать на себе все. Решать проблемы, обеспечивать всем необходимым не только себя, но и родителей, они ведь уже не могут много работать, зато с Тимошей помогают, и я очень благодарна им. А сейчас, когда оказалась в практически безвыходном положении, выясняется, что я еще и виновата во всех своих бедах…

Да, я виновата! Но дети-то нет.