Развод. Я тобой одержим - Марта Заозерная

– Просто ждать? – не верит своим ушам.

– Терпение.

– Да ты крышей поехал! Вообще всё по ветру пустить решил?! Тебя грохнут не сегодня-завтра. Я уверен, что собираются! А мы подождем! Пошли, сядем на лавку под окнами офиса, чтоб проще мужикам было работать. Дебил! – ладонью по столу ударяет.

– Не утрируй, хорошо? Никто не сидит сложа руки. Карим не колется. Безопасники работают. Охрана тоже. Че тебе еще от меня надо? Ты мне спрятаться предлагаешь? Иди на хер. Мы только в начале пути. Ещё будет куча проверок, от налоговой до антимонопольной. Отток сотрудников. Поджог складов и прочая хрень. И только потом меня, может быть, грохнут. Полно времени, – равнодушие в собственном голосе меня не удивляет, зато Наиля…

– Я кучу бабла вложил во все это? – усмехаясь, обводит кабинет взглядом.

Акции у него есть… И что дальше?

– Добавить тебя в завещание?

– Да пошел ты! – рявкает. Постукивает кулаком по лбу, словно заглохнувший мозг заводя. – С каких пор тебя перестало волновать дело всей твоей жизни? Это из-за…, – его взгляд летит в сторону шкафа. Того самого, который я только что открывал. – Ты из-за неё, что ли? Рат, ну ты бы с ней поговорил, а? Может, ошибка какая-то? Ну не могла Ро так хотеть ребенка и передумать резко.

Как пацана отчитывает.

– Ты такой интересный. Думаешь, я с ней не разговаривал?

Вообще всё с этого и началось. Я никогда бы не стал жену проверять. Пока не увидел ее выходящей в обеденный перерыв из отеля. Лицо было скрыто очками солнцезащитными, зато всё остальное…

Трудно шмотье не узнать, когда ты сам её на работу утром везешь. А до этого помогаешь одеться. Еще раньше – ходишь по магазинам и советуешь, что ей больше идет.

Ничего бы не было, если бы она не соврала мне, глядя в глаза. Уверяла, что весь день провела на работе. Никуда не выходила. Вообще никуда. А камеры видеонаблюдения из её лицея говорили совершенно иное.

Глава 23

Марат

Моё раннее детство вполне можно счастливым считать.

Любящие друг друга и меня родители. Полная свобода действий. Большое количество друзей.

Всё изменилось перед моим восьмилетием. Один день разделил жизнь на «до» и «после».

Мы с мамой возвращались домой из школы. Одной рукой я сжимал лямку портфеля, другой придерживал маму. Думал, помогаю ей не поскользнуться на льду.

Я чертовски гордился собой, когда мы дошли до подъезда, ни разу не упав.

Зима в тот год выдалась лютая.

Когда озвучил маме свои мысли, она подтвердила, заверив меня, мол, путь до школы ей дался с трудом – несколько раз едва не свалилась в сугроб.

Наверняка приукрасила, чтобы мне сделать приятно.

Для понимания: в прошлом, до замужества, она профессионально занималась танцами, и с координацией у неё всё было великолепно.

Если копнуть еще глубже, то я был ребенком, которому требовалось очень много тактильного контакта: испытывал огромное удовольствие и даже счастье, когда она меня гладила, расцеловывала щеки или просто за руку держала. Отец этого не понимал, поэтому маме приходилось порой тайком дарить мне прикосновения, чтобы не провоцировать наши с ним ссоры.

Дойдя до дома, мы принялись за дела. Каждый за своё: отправив меня заниматься, мама начала готовить, обещала испечь мой любимый пирог с абрикосами. Она специально запасалась ими летом. Морозила или консервировала, точно не помню.

Ближе к вечеру, когда я почти закончил делать уроки, из коридора послышался шум.

Отец вернулся с работы.

Сомнений в том, что они очень любили друг друга, у меня никогда не возникало, но был нюанс. Отец слишком ревновал маму.

Ревность на грани болезни.

В тот вечер он был не в духе. С порога начал высказывать маме свои недовольства.

Она старалась перевести их в шутку, а когда не удалось, всучила мне половину пирога и отправила угостить им свою двоюродную сестру, которая жила этажом ниже.

Нехотя я поддался её уговорам, наспех собрался и пошёл к тёте в гости. Мама обещала спуститься за мной.

Через минут сорок, когда мне надоело ждать ее, я засобирался домой. Уже обуваясь, услышал шум, раздавшийся откуда-то сверху…

Чёрт! Как же я тогда несся домой. Торопился как никогда.

Но не успел.

В прихожей было темно и тихо, не считая неизвестных мне до того дня звуков. Они походили на вой.

Только войдя на кухню, я понял, кто их издавал.

Открыл дверь, и в глаза ударил яркий свет. Шага сделать не успел, как едва не споткнулся о неестественно распростертые по полу ноги мамы.

Отец сидел рядом и обнимал её тело, как бы баюкая его в объятиях.

Он рыдал, совершенно не слыша меня. Не обращал никакого внимания на появление посторонних.

Жуткий звук разносился по комнате, рикошетил от стен и врывался в сознание безудержным страхом.

До того дня я ни разу не видел, чтобы отец поднимал на маму руку. Никогда не угрожал ей. Не оскорблял.

Порой они вздорили, но тут же мирились.

Я был ошарашен увиденным.

Не мог понять, что случилось. Как она могла уснуть на полу?

– Что с мамой? – спросил я шёпотом. – Она так сильно устала?

Тупые детские вопросы. Для ребенка, который никогда мертвых не видел, возможно, они были не так уж и странны.

– Я не хотел, – проговорил отец сквозь слёзы.

Он так горько плакал, что я с трудом разбирал смысл произнесенных им слов.

Я подумал, что так нельзя – нельзя ей лежать