Девушка в черной тунике - Алеся Кузнецова

– Слушай, сегодня даже думать не будем об этом. И давай не спешить. Просто прогуляемся. – Она взяла Макара за руку сама, неожиданно даже для себя.

– Ты читаешь мои мысли. – Он сжал ее ладонь.

Они шли по аллее, увитой цветущими лианами. Пахло медом и травами.

Где-то вдалеке играла уличная скрипачка. Мелодия была такой нежной и трогательной, что у Кати защипало в горле. Она остановилась, словно что-то удержало ее за плечо. Пальцы невольно шевельнулись, будто хотели повторить забытую комбинацию движений.

– Что? – спросил Макар.

– Я… я знаю эту музыку, – прошептала она. – Я точно ее когда-то слышала. И что-то делала под нее. Но что?.. Может, я танцевала?

Он посмотрел на нее внимательно:

– Ты вспомнила?

Катя покачала головой. Внутри что-то щемило и дрожало, как тонкая струна, но картинка так и не складывалась.

– Нет. Но эта мелодия точно что-то значила для меня. Я чувствую. – Она крепче сжала его руку. – Но не могу вспомнить.

Макар притянул ее к себе и тихо сказал на ухо:

– Мы дойдем до этого. По шагу, по штриху. Главное – ты уже очень близко.

Катя кивнула и вдруг улыбнулась сквозь слезы:

– Спасибо тебе. Без тебя я бы сдалась.

– Без тебя мне бы было слишком скучно жить, – тихо ответил он.

Они свернули в сторону скрипача, вдыхая запах цветущих лип и ароматы лета, такого же нового и неизвестного, как и их будущее. Дослушав до конца мелодию, Макар подошел и положил в раскрытый футляр небольшую купюру, а потом протянул парню свой смартфон и что-то сказал. Музыкант быстро написал что-то в телефоне и снова начал играть эту же мелодию.

Катя застыла, не в силах сдержать нахлынувшие чувства, но память упорно молчала. Придя в себя, она спросила:

– Надеюсь, ты у него не скрипку просил мне в руки подержать? Потому что, честно, я даже не представляю, как это делается.

– Нет, конечно. Если бы ты была скрипачкой, я бы сразу заметил трудовую мозоль на шее. Скрипачки, кстати, часто жалуются, что люди несведущие принимают отметину от скрипки на шее и подбородке за засос.

– А ты откуда знаешь такие подробности? – развернулась Катя, и глаза ее блестели совсем не по-доброму.

– Да было дело, как-то давно.

– Слушай, давай домой поедем! Нагулялись уже, хватит на сегодня.

По дороге обратно она в основном молчала, крутила свертки с купленными лентами и стразами, а потом и вовсе вытянула из бумаги шнурочки и стала перебирать их, глядя в окно и стараясь проанализировать сегодняшние ощущения. Самым сильным впечатлением стала музыка. Где же она могла ее слышать?

– Знаешь, эта музыка… она…

– В филармонию мы сегодня не идем, даже не уговаривай.

– Так и знала, что ты не любишь такое. Я так и сказала Юлиане, когда она предложила взять тебя с собой на концерт.

– Что же ты молчала?

– На тот концерт мы с тобой однозначно идем. Вдруг к тебе начнут возвращаться воспоминания, а я буду рядом.

– Можешь сразу сказать, что она сразила обаянием и ботоксной харизмой не только мэра.

– Ого! – рассмеялся Макар и бросил на нее взгляд. Но краем глаза заметил, что ее руки машинально почти закончили плести что-то, имеющее форму. Он не стал ее отвлекать и дал закончить машинальные движения.

Остановившись у дома, он перевел взгляд на Катю:

– Та мелодия… это Камиль Сен-Санс. «Лебедь». Я спросил у музыканта.

Катя застыла и наморщила лоб, но это имя и название ни о чем ей не говорили. Макар скосил взгляд на ее руки. В них был сплетенный во время дороги из купленных шнурков браслет.

– И что это?

Катя в недоумении опустила глаза вниз и сама удивилась тому, что машинально сделали ее руки, пока в мозгу шла активная поисковая операция забытых фрагментов жизни.

– Это фенечка. Если хочешь, могу тебе подарить.

Он заглушил двигатель и протянул руку. Катя умелыми движениями завязала на его руке браслет.

– Я умею плести такие фенечки.

Глава 20. В мелочах скрывается главное

Катя шагала по утренней улице, наслаждаясь утром летнего дня. Воздух был наполнен ароматом липы, где-то на детской площадке звенели голоса, и даже пение птиц звучало сегодня особенно ярко. Впереди показалась школа – уже знакомая, но все еще настораживающая и немного пугающая домыслами о том, что может скрываться за ее стенами на самом деле.

Рядом с перекрестком, под аккуратным навесом, раскинулась небольшая цветочная лавка. Женщина в легком платке на плечах бережно раскладывала букеты, поправляя стебли и убирая сухие листики. Катя замедлила шаг – в этой фигуре было что-то знакомое.

Это же Алевтина! Та самая цветочница, у которой она не раз покупала саженцы. Последний раз Катя видела ее сразу после взрыва. Она вспомнила, как тогда перепугалась, но отогнала неприятные воспоминания. Катя заметила то, на что не обращала внимания раньше: в Алевтине угадывалась какая-то особая усталость и одновременно спокойствие человека, знающего больше, чем говорит.

– Доброе утро, – нерешительно произнесла Катя.

Алевтина подняла глаза и чуть улыбнулась.

– Утро всегда доброе, если не ждать от него плохого, – сказала она с теплом в голосе.

Катя подошла ближе.

– Вы работаете неподалеку от школы?

– Теперь да, – кивнула Алевтина. – Какая разница где? Цветы – не люди, они никого не предают, им везде хорошо.

Вдруг догадка пронзила ее своей правдоподобностью.

Катя посмотрела на пестрый прилавок и вдруг спросила:

– А вы знали… родителей Сони?

Алевтина посмотрела на нее долго и внимательно.

– Я знаю всех, кто живет или когда-либо жил в этом городе, – тихо ответила она. – И тех, кого уже нет… тоже помню.

Катя замерла. В груди что-то сжалось.

– А вы… всегда так говорите загадками?

Алевтина улыбнулась уголками губ.

– Иногда только так можно защитить тех, кто думает, что очень смел, а на самом деле наивен и не знает, с чем столкнулся.

Катя почувствовала, как мурашки побежали по коже. Теперь она понимала: случайных разговоров с этой женщиной не бывает.

Катя невольно сжала ремешок сумки в руках:

– Мне кажется, вы многое знаете… и о том, что происходит сейчас.

Алевтина чуть отвела взгляд, поправила ленту на букете пионов:

– В этом городе все знают больше, чем хотят говорить. Но не всегда стоит это слушать.

– Я бы хотела услышать такую историю, – тихо сказала Катя.

Алевтина вздохнула:

– Иногда лучше дождаться того момента,