Пшеничная вдова - Данила Скит

– Началось!

Но Реборн удержал равновесие.

Посмотрев на толпу звериным взглядом из-под густых бровей, он медленно, свирепо прошелся по серьезным и глупым, с открытыми ртами и без, по щербатым и не очень лицам. Потом опустил голову и взглянул на смотрящую под его ноги Исбэль. Та так внимательно глядела, что совсем забыла об осторожности. Словно ошпаренная его взглядом, та резко отвернулась и поджала губы от досады. К горлу подступал ком. Вот-вот, и слезы хлынут из обиженных глаз.

Они уселись в пышную карету без верха, послышался свист хлыста и решительное «но!». Исбэль к нему так и не повернулась. Реборн знал, что на глазах ее совсем не слезы радости, он оставил жену в гордом одиночестве – гадать, что же не так с ее проклятьем.

«Ты не высосешь из меня жизнь, пшеничная вдова, – думал новый король, с холодным спокойствием изучая кровавые отметины на своей ладони, – Потому что я уже мертв».

Глава 14. Пламя и вино

Исбэль стояла посреди супружеской спальни и не знала куда себя деть.

Отгремели горны, были спеты все песни и баллады, выпито и съедено столько, что у кого-то на свадьбе случился заворот кишок. Пир ещё продолжался, но уже вяло, предрассветно, и без короля и королевы. Никто так и не дождался смерти новоиспечённого мужа, к концу пира все уже устали глазеть на скучающего Реборна, за весь вечер не вымолвившего и слова. Впрочем, как и Исбэль – она сидела подле своего мужа со скорбью, порой, украдкой, с осторожностью косясь на него. В какой-то момент королеве надоело опасливо озираться и та начала хвататься за бокалы с вином. Чем ровнее дышал Реборн, тем больше пила Исбэль. Один, другой, третий… пока король не приказал слугам не наливать ей вовсе.

– Красивая ночь, – неуверенно начала Исбэль, – У нас такая луна называется «на сносях». Полная и круглая Сегодня ее свет затмевает даже звезды.

– Думаю, на пиру вы поняли, что я не настроен вести светские беседы, – коротко ответил Реборн, спрятавшись за сенью высоких колонн.

С потолка свисала вычурная, с завитушками люстра, увенчанная горой пляшущих пламенем свеч. Под их трепетом мелкие узоры оживали, листья неизвестного растения пытались сорваться с холода сводов и осыпаться осенью. Но даже яркость небольшой, но уютной спальни не могла прокрасться на обширный балкон, отделенный от нее тремя широкими колоннами. Там царствовала тень, неподвластная и лунному свету. Реборн изначально выбрал ее покров.

Послышалось тихое шуршание вынимаемого из ножен меча. Исбэль вздрогнула.

– Всего лишь привычный ритуал перед сном, – произнес Реборн, присев на длинную кушетку за главной колонной. Из тьмы ему была хорошо видна Исбэль, но девушка не могла разглядеть даже его силуэта. Это было несправедливо. Хотя, о какой справедливости в этот день вообще могла идти речь? Король медленно, вдумчиво, проходясь от основания и до самого конца лезвия, начал протирать меч.

– Дело вовсе не в светских разговорах, – продолжила она осторожно, положив руки на талию. Целый день в тяжелом, удушливом платье… – Вы кажетесь мне неглупым человеком. Я должна понять, чего следует от вас ожидать.

– Ничего такого, что привело бы вас снова в тюрьму, – послышалось спокойное из темноты, – Хотя, все зависит от того, насколько сильно вы будете испытывать мое терпение.

– Людей в мире, словно песка на пляже. И у каждого своя мера терпения. Есть племена в далеких землях, где убийство считается нормой, его преподносят как дар на свадьбу. Жены и мужья могут отрезать друг другу уши, дети душить братьев и сестер в кроватях. Дикость, это правда, – Исбэль показалось, что сталь клинка блеснула в лунном свете. Или это всего лишь ее воображение? Она сделала пару шагов вперед, но не затем, чтобы разглядеть Реборна. Исбэль хотела глотнуть свежего бриза, дувшего с балкона, – Но есть страны, где за лишний вздох или взгляд можно лишиться головы. Жены боятся мужей, как огня… И ходят, постоянно одергивая рукава…

Исбэль не стала продолжать, не было в этом никакого смысла.

– Если с пшеничной вдовой что-нибудь случится, боюсь, народ мне этого не простит, – Исбэль уловила насмешку в голосе Реборна.

– Народ там, внизу, а я здесь, за стенами замка в окружении вашей стражи.

– Северяне предпочитают биться с теми, кто может дать достойный отпор, – и вновь насмешка. Реборн опустил голову, – Противник из вас выйдет никудышный.

Ее подхватила толпа, когда король Бернад хлопнул в ладоши и объявил, что супругам пора покидать пир. Всю дорогу она слушала задорные подбадривания, от которых у нее краснели уши. Реборн шел сзади, неспешно, сцепив руки за спиной. Когда за ними захлопнулась дверь, то снаружи остались стражники, бдящий клирик, названный сопроводитель и нищий из народа. Так, как того требовал обычай. Все они должны были прождать до утра, чтобы засвидетельствовать кровавые простыни как факт консумирования брака. Ни один муж Исбэль еще не дошел до дверей спальни – королева считалась непорочна.

– Скажите честно, – Исбэль чувствовала, как начинает дрожать, – Тогда… в тронном зале… Вы бы отдали меня солдатам?

Если бы не темнота, Исбэль бы увидела, как Реборн поднял на нее взгляд:

– Нет.

– А в темнице… голодом… уморили бы?

– Да.

– …и… и повесили?

– Да.

Опершись рукой о край круглого стола, стоящего аккурат посреди спальни, Исбэль вдруг почувствовала, как ей стало труднее дышать. Корсет ужасно стягивал. Кружева облепили вспотевшую кожу, уже и холодный весенний ветер не остужал разгоряченного после пира тела. Платье было массивным, даже неподъемным – его затягивали три служанки. Оно походило на доспех, от которого мог освободить только оруженосец.

– Вы очень… очень правдив. Наверное, даже слишком.

– Мне скрывать нечего. Я действовал в интересах страны.

– Чьей же?

– Своей, конечно. Теллостос мне не родина. К чему эти разговоры?

– Я просто хочу понять… что ожидает меня в будущем.

– А теперь я расскажу вам, как поступила бы умная женщина, – Реборн отвлекся от клинка, положил на лезвие ладонь, – Она бы молчала. Молчала и наблюдала. И не нарывалась глупым языком на неприятности.

– Какой в этом смысл? Все, кто мог бы меня поддержать – мертвы. Армия разгромлена, генералы либо бежали, либо убиты. Лорды предали, а те, кто остался верен, еще долго будут зализывать раны. За мной день и ночь ходит половина вашего личного гарнизона. Мои фрейлины… они… я… Вряд ли будущее мое будет светлым, что бы я не делала. Короли Бернад и Реборн не