Чужая невеста - Анна Сергеевна Платунова

— Танец с тобой? — предположила я.

— Мой первый поцелуй, — ответила Веела. — Брайс подал все так, будто я сама это предложила. И так смущался при этом, будто ему было за меня неловко. Но чего не сделаешь ради обездоленных, правда? Видела бы ты ошарашенные лица гостей. И бордовое — моего отца. Я стояла посреди зала у всех на виду ни жива ни мертва, не могла вымолвить и слова в свою защиту, пока Брайс проводил аукцион. Мой первый поцелуй за огромные деньги выкупил пожилой вельможа. Он, можно сказать, спас меня, целомудренно поцеловал в лоб. Я выбежала вон и до самого утра пряталась в коридорах дворца. Какой же дурой я себя ощущала! Брайс снова унизил меня. Ни за что. Просто мой испуг доставлял ему удовольствие.

Я нашла руку Веелы и сжала ее в своей.

— Он полный придурок! Жалкая гусеница. Он и слезинки твоей не стоит! Больше ты не позволишь ему так себя вести!

Вель грустно посмотрела на меня, будто не совсем верила в то, что с Брайсом можно сладить.

— Это не единичные случаи. Было много всего. На одном из официальных приемов он сидел рядом и незаметно щипал меня, надеясь, что я вскрикну и навлеку на себя гнев своего отца и дяди. У меня весь бок и все бедро потом были в синяках, но я терпела и ни разу не пискнула. И знаешь, что он сказал, когда ужин подходил к концу?

— Что? — спросила я, чувствуя, как стынет в груди сердце.

Теперь понятно, почему Вель изо всех сил сопротивлялась этому браку. Если Фрейн хоть немного похож на своего брата…

— Он наклонился ко мне и прошептал: «Ты такая красивая, когда молчишь. Молчание — лучшая добродетель, которую я хочу видеть в будущей жене».

— Вот мразь, — выдохнула я.

— Достаточно воспоминаний? — резко спросила Вель и растерла лицо ладонями.

— Прости! Я не хотела тебя огорчать!

— Ты и не огорчила… Точно не ты.

— Мы покажем этим принцам, где раки зимуют! — подбодрила я Вель. — Зададим им вместе!

Вель снова посмотрела на меня и сказала:

— Да.

Глава 27

На столах, выставленных вдоль стен буквой «П», ожидало нехитрое угощение: ржаные пироги с начинкой из картофеля и капусты, жареные цыплята, моченые яблоки.

Я пришла в штаб раньше всех, надеясь застать Тайлера до начала торжественного ужина и поговорить с ним начистоту. Смягчить удар. Хотя с трудом представляла, что это в принципе возможно: слова правды из моих уст не сделают нож, вонзившийся в сердце, менее острым, а боль от удара слабее. Но сказать самой — было бы правильно, честно.

Теперь я бродила вдоль штаба, иногда заглядывала в пустой зал: Тай не появлялся.

«Пусть командир его не отпустит! — мысленно молилась я. — Помешают твари, метель, да что угодно!»

Увы, приглашение на ужин от сиятельного князя, кузена самого императора, приравнивалось к приказу: капитан велит Тайлеру отправляться в гарнизон, даже если по лагерю будут разгуливать бестии.

В очередной раз поднявшись в штаб, я застала князя Лэггера, потрясающего перед носом полковника Вира квадратом серой бумаги. Наверху крупными буквами напечатаны слова: «Воин, защитник, задумайся!»

— Кто несет за это ответственность? — рычал Лэггер. — Выявить виновников! Наказать! Нет, я сам накажу!

Он скомкал в кулаке лист и швырнул его в угол.

— Как эта зараза могла проникнуть в гарнизон! Вы, полковник, не видите дальше своего носа! Или… — Князь Лэггер прищурился и подался вперед, пристально разглядывая суровое и невозмутимое лицо полковника Вира. — Или покрываете преступников?

Князь стоял спиной ко мне и не знад, что они с начальником гарнизона больше не одни в зале. Полковник заметил меня, застывшую у входа, но не выдал. Наоборот: мне показалось, он хочет, чтобы я услышала их разговор.

— Я бы беспокоился не о тех, кто распространяет листовки, а о тех, кто печатает их. Они явно попадают на границу из столицы, — спокойно ответил полковник. — Разве это не забота отделения по охранению общественной безопасности и порядка? И, смею предположить, если прокламации достигли столь дальних рубежей, не значит ли это, что в столице, перед носом охранки, творится, простите за честность, полнейший бардак?

Последнее слово полковник отчеканил с военной прямотой. Князя он не боялся. Живя на границе с бесплодными землями, привыкаешь к ежедневной смертельной опасности.

— Разобраться! И доложить! — рявкнул Лэггер.

Я едва успела прошмыгнуть на улицу и оперлась на перила, делая вид, что давно стою здесь. За спиной с грохотом захлопнулась дверь, заскрипели ступени под тяжелой поступью.

Листовки, значит. Ректор Кронт сказал, что оппозиция расставляла фигуры на доске много лет. Неужели теперь они начали действовать? И все эти важные «советники», «полководцы», «тигры» ждут, пока одна маленькая пешка доберется до дворца, чтобы добыть сведения, которые могут перевесить чашу весов?

— Алейдис! — окликнул меня голос.

Я резко развернулась, отчаянно надеясь увидеть Тайлера, но рядом со мной на крыльце стоял Ярс.

— Прости, — сказал он.

Я не стала спрашивать, за что он просит прощения, потому что и так знала. Мы оба виноваты перед Тайлером. Он с самого начала заслуживал знать правду, а мы на пару с лучшим другом водили его за нос. Да, из лучших побуждений, но ведь недаром говорят, что благими намерениями выстлана дорога в Бездну.

Я качнула головой:

— Тебе не передо мной нужно извиняться…

В штаб постепенно прибывали военные, приглашенные на вечер, и мы с Ярсом отошли к углу здания, чтобы поговорить без свидетелей.

— Я останусь снаружи, попробую поймать Тайлера, — сказал Ярс. — Все ему объясню. Пусть злится на меня, а не на тебя.

— Он имеет полное право злиться на меня, — вздохнула я. — Идея была твоя, но ты меня не заставлял.

Я замолчала, поднесла к лицу озябшие руки, подышала на них. Из прикрытой двери слышались громкие веселые голоса: не каждый день в гарнизоне устраивают праздники. На Севере сложная жизнь, каждый день борьба, и эти суровые люди заслуживают отдых и капельку радости. Они не виноваты в том, что моя жизнь рушится и летит в пропасть. Надо идти, но я оттягивала момент. Стоит мне подняться на крыльцо,