Мой неласковый Муж - Екатерина Ромеро

Скорее это отношения хозяин-слуга, начальник-солдат. Арман боится Данте, никакой любви там нет и близко. Да, он его уважает, но все равно боится, потому что Арман не доверяет Данте. Он чувствует, что в любой момент его «добрый» спаситель может взять и передумать, может просто вернуть парня туда, откуда забрал, и это самый главный страх Армана — снова оказаться в Аду, как он называет это место.

А еще этот манипулятор Данте привил Арману очень серьезное чувство долга, которого у него по факту-то и не было. Ну какой долг, в чем именно он должен был заключаться?

Это манипуляция чувством вины в чистом виде. Один из самых рабочих инструментов привязать к себе человека, сделать так, чтобы он выполнял все, что хочешь ты. Это жестокий метод, он разрушающий, но у Армана не было выхода.

Данте хорошо с ним поработал, он дал ему теплый дом, пищу, ощущение защиты и наличие сильного взрослого рядом. Именно то, в чем бывший раб и тогда еще не окрепший мальчик Арман так сильно нуждался.

Я долго думала, что это за добродетель такая, и все равно у меня нет оправдания Данте. Кто станет спасать человека и взамен реально делать его своим рабом? Ведь он просто забрал мальчика себе и не сделал его свободным. Данте просто сделал Армана своим пожизненным должником, как бы страшно это ни звучало.

Кто нормальный, в здравом рассудке на такое пойдет? Данте выдрессировал из этого парня своего ручного щенка, преданного солдата, который даже не понимал, как сильно теперь зависит от мнения своего спасителя.

Мне было жаль Армана. Он был давно уже свободным, но на самом деле Данте держал его просто в ежовых рукавицах и не давал ни дня спокойной жизни.

Данте не любил Армана ни минуты, он его использовал, если хотите, инвестировал в будущее. Но все же это не любовь.

Данте потерял дочь, но я уверена в том, что вместе с этим он потерял самого себя и свои границы. Арман не очень детально рассказывал их план, но я реально боюсь за этого парня.

Данте очень опасен для Армана. Он использует его как щит, но при этом сам не спешит марать руки. Умно, хитро, но все же жестоко.

Арман. Он очень опытен, в каком-то плане он уникален, и, безусловно, его внутренний ребенок сильно обижен и ранен. Его личные границы нарушались так часто, что в итоге этот парень стал отзываться агрессией на любое проявление чувств, с чем, несомненно, столкнулась Еся.

Не думаю, что Арман намеренно хотел ее ранить, он просто не знал, как иначе. Он мог собрать свою картину мира только из тех обрывков рабства и подчинения Данте, которые у него были.

Плен этой девочки. В представлении Армана это было нечто настолько уродливое, что он даже словами пояснить не мог. Впрочем, другого ответа от того, кто сам был рабом, я и не ожидала.

Общаться с Арманом было сложно, но все же он хотел быть рядом с Ессей, и я помогла — правда, мое участие было минимальным. Арман все сделал сам, и то, что он смог вылепить из себя Марата, полностью его заслуга.

Я знала, что Еся рано или поздно все вспомнит, и тогда будет очень сильное обострение, она его не примет, но Арман пошел на это и теперь будет выгребать сам.

Я не знаю, как сложится их судьба, но мне бы хотелось, чтобы Арман, наконец, понял свою зависимость от Данте и еще осознал, что он уже раб. Он частенько об этом забывает.

* * *

— Как она?

— Плохо. Память вернулась, но вместе с ней и те воспоминания, которые ты так хотел скрыть. Это изначально было рискованно, победителя здесь нет, как ты понимаешь, Есе все равно больно. Притом очень. Мне даже трудно представить, что она сейчас переживает и какой хаос вообще творится в ее голове.

— Кэрол, ты сама знаешь, что это был единственный выход! Ты сама мне его предложила.

Сжимаю руки в кулаки. Стараемся говорить негромко, потому что она там, за дверьми. Напуганная сидит на полу, как затравленный просто зверек. И Кэрол уже уходит. А дальше я сам. Буду пытаться. Хотя бы как-то помочь своей девочке жить под одной крышей с Монстром, с собой настоящим.

— Я знаю, потому что иначе у нее был бы инсульт. Мы выбрали меньшее из зол, безопаснее для Еси, но и последствия есть, они неизбежны. Прежде всего, Еся напугана. Она пришла себя в чужом городе, рядом со своим самым страшным кошмаром. Все ее иллюзии окончательно разбились, и да — мне она уже тоже не доверяет. Я ничем помочь не смогу, Арман. Теперь только ты можешь ее успокоить.

— Что делать?

— Арман, вам надо поговорить с Есей. Объяснись перед ней. Девочка запуталась. Из своих настоящих воспоминаний она помнит только то, что была твоей рабыней. Ты много тренировался быть хорошим Маратом, и я знаю, каких усилий тебе это стоило. Пора теперь побыть собой. Не бойся показать себя настоящего. Без маски. Я верю, у тебя все получится.

— Она шарахается от меня как от огня.

— Да, ну а ты попробуй не сжигать ее, а согревать. Понимаешь разницу? Арман, смелее. В конце концов, вы в одном доме, и Еся именно тебя видела во снах. Она скучала по тебе. Ты снился ей без всякой маски. Пусть даже плохим, но зато настоящим. Не думаю, что тогда, будучи твоей рабыней, она играла в любовь. В тебя трудно не влюбиться, уж прости за правду. Твоя девочка теперь с тобой. Наконец-то вы оба без масок. Все в твоих руках, пробуй.

Кэрол и правда хороший психолог, но в моем случае уже бесполезный.

Когда она уходит, я беру одежду Еси и иду к ней. Нам надо поговорить без моей маски хорошего — и это самое сложное, что я сделал за последнее время.

Как оказалось, быть с Никки в роли Марата мне легко, потому что это преимущественно не я. Это просто маска, я даже черты его прописывал, характер, поведение, привычки.

Это стопроцентная искусственная личность, тогда как себя настоящего Есе показать мне страшно, ведь там уже нет никаких масок, а есть бывший раб, и в этом нет ничего привлекательного.

Глава 27

«Я понял, что я и правда для них всего