Мама для выброшенного ребенка - Виктория Вестич

вместе мы выходим в коридор и теперь уже здесь между нами повисает сконфуженное молчание. Хотя такое ощущение, будто Баев его совсем не чувствует, потому что без какого-то напряжения спокойно объясняет:

— Катерина уже приготовила спальню для вас, Лидия Семеновна. Вон та дверь, в конце коридора. В ванной есть чистые полотенца, халат, гигиенические принадлежности, пользуйтесь ими не стесняясь. И, конечно, чувствуйте себя, как дома. Если что-то нужно, обращайтесь к Катерине, она заведует всей хозяйственной частью, поэтому поможет с любым вопросом.

Мама смущенно улыбается и кивает в благодарность.

— Доброй ночи вам обоим, — желает она, но к своей комнате идет так медленно, что не остается и шанса улизнуть в детскую. Приходится зайти в спальню Марата, а тот, как назло, шагает позади и дверь сразу же закрывает.

Обойдя меня, Баев задергивает шторы и неторопливо снимает пиджак. Заметив, что я все это время стою у порога и, насупившись, наблюдаю за ним, мужчина вскидывает брови:

— Ты на что-то злишься?

— Из-за тебя нам придется ночевать в одной спальне! Конечно я злюсь! — выпаливаю я, и тут же решительно говорю: — Дождусь, пока мама заснет и вернусь в детскую.

— Хочешь, чтобы она пристала к тебе с расспросами о том, что между нами не так, раз ты спишь в детской? Это ведь вызовет подозрения.

— Скажу, что все еще переживаю за Платона и не смогла уснуть, пока к нему не пришла, — повожу я плечами, легко придумывая объяснение.

— Допустим, — бросив пиджак на кресло, склоняет голову Марат и расстегивает запонки, — а что потом?

— В каком смысле?

— Ну ведь очевидно, что твоя мама приехала сюда не на пару дней и пробудет здесь какое-то время. Как будешь объяснять, почему все ночи подряд проводишь не с мужем?

— Ты мне еще не муж!

— Пока что. Но, если ты помнишь, твоя мама в курсе, что мы живем вместе и спим вместе. Во всех смыслах. Ты же не хочешь показать ей почти перед самой свадьбой, что между нами какой-то разлад?

Я вспыхиваю, но возразить мне нечего. Марат прав, как ни крути, мама ведь заметит и потом придется как-то выкручиваться, придумывая отговорки. А учитывая, что врать я особо-то и не умею, она меня мигом расколет!

Пока я кусаю губы, размышляя обо всей этой ситуации, Баев тем временем вытягивает рубашку из брюк и принимается неторопливо расстегивать пуговицы. Мое внимание привлекает оголяющийся все больше с каждой минутой крепкий торс и в горле застревают слова возмущения. Я пялюсь на заметные кубики пресса, вырисовывающуюся рельефную грудь и плечи, взгляд замирает на темной дорожке волос, убегающей вниз, за ткань брюк. Становится жарко и стыдно, я быстро перевожу взгляд на лицо Марата, но вздрагиваю, как от пощечины, потому что мужчина смотрит на меня с плотоядной ухмылкой. И тут я понимаю, что Баев заметил, что все это время я разглядывала его полуголого! Меня затапливает такое смущение, что лицо и уши моментально становятся красными — я чувствую, как сильно они горят.

Резко отвернувшись, я стараюсь придать голосу как можно больше негодования:

— Ты что делаешь?!!

— Раздеваюсь, — с ехидцей произносит Баев и так очевидную вещь.

— Я в курсе! Почему при мне? Даже не предупредил, я бы отвернулась!

— Мне показалось, тебе понравилось. Ты так смотрела… — бархатистые соблазнительные нотки разбавляет ирония, которая так явно слышится в тоне Марата. Он еще и издевается!

Я снова порывисто разворачиваюсь на пятках, но сталкиваюсь нос к носу с Баевым — тот буквально в полушаге от меня, нависает горой, подавляет своей аурой и смотрит таким темным многообещающим взглядом, словно голодный зверь, перед которым добыча.

— Знаешь, что? Давай спать! Завтра рано вставать, — не выдержав, я делаю шаг в сторону и позорно сбегаю прямо к огромной кровати, которую уже подготовили ко сну. И очень хорошо, потому что я юркаю под одеяло и укрываюсь им до самого подбородка, только глаза и остаются на виду.

— Даже не разденешься?

— Размечтался!

— Брось, думаешь спать одетой будет удобно?

— Мне — да!

— Я серьезно. Могу дать тебе свою футболку. Она больше и спать в ней будет куда комфортнее.

Немного подумав, я все-таки сдаюсь:

— Ладно. Но только сразу отвернись, чтобы я переоделась.

Марат снова улыбается с иронией, но я стараюсь не обращать внимания на это. Мне главное быть одетой и чтобы этот наглец руки ко мне не тянул!

Получив из рук Баева просторную футболку, я проверяю, отвернулся ли он и быстро натягиваю ее поверх одежды, а уже потом снимаю свою блузку. Неудобно, да, но рисковать я не собираюсь! Вдруг Марат специально сейчас обернется? Но он ведет себя очень уважительно и покорно ждет, пока я не сложу вещи стопкой и не улягусь назад под одеяло. И лишь когда я окликаю, Баев оборачивается. Я тут же отвожу глаза, потому что он принимается расстегивать ширинку.

— У тебя никогда никого не было, да? — этот вопрос звучит так неожиданно, что я едва не дергаюсь.

— Не твое дело, — беззлобно отрезаю я, — не собираюсь обсуждать с тобой подробности моей интимной жизни.

— Интимной жизнь называют, когда она есть, — хмыкает Баев, забираясь под одеяло.

Я на всякий случай отодвигаюсь подальше.

— У тебя есть? Вот и чудесно, обсуждай ее, вон, с Киром или каким-нибудь другим другом, — бубню я, снова укрываясь почти с головой, — И не смей лезть на мою половину кровати! Это с виду я добрая, а полезешь — ногой пну так, что мало не покажется! Сам знаешь, куда. Понял?

— Понял, понял, — усмехается весело Марат, — забавная ты девушка, Полина.

— Рада, что поднимаю настроение. Смех продлевает жизнь, — бурчу я.

Забавная? Ну ясно, значит вообще меня всерьез не воспринимает. Это почему-то откликается внутри неясной обидой. Не то что я на что-нибудь надеялась, все-таки кто Баев и кто я, но все же… Неужели я настолько глупая и обычная, что просто его смешу?

Решив не зацикливаться на этих размышлениях, чтобы еще больше не портить себе настроение, я переключаюсь на мамин приезд. И тут же в голове всплывает сама собой сцена, где мою вечно железную маму успокаивает Марат, с которым она и знакома-то всего-ничего.

— Не понимаю… — тихо произношу я вслух.

— Что именно? — тут же отзывается Баев.

— Почему мама сегодня расплакалась в детской… ты же так откровенно подлизывался.

— Я говорил совершенно искренне.

— Ну да, конечно, — фыркаю я недоверчиво.

— Я серьезно так считаю. А что касается твоей мамы… Она ведь сказала, что воспитывала вас одна. Мужчин в ее жизни не было, вот она и