Мама для выброшенного ребенка - Виктория Вестич

наряды и с удовольствием дефилирует то в одном, то в другом платье. Но когда ты сменяешь его один за другим, потому что то оно странно сидит, то не нравится, то не идет фасон, в конце концов выдыхаешься. К тому же, почти все модели в салоне оказались какими-то пышными и громоздкими. Нет, они, конечно, просто роскошные, но я даже не представляю, как можно будет большую часть дня в нем проходить. Я потом просто без сил упаду и буду несколько дней пластом лежать.

Улучив момент и переодевшись в обычные вещи, я выхожу из примерочной.

— Эй! Это что такое? Ты почему следующее платье не надеваешь?! — строго останавливает меня болтающая с консультантом мама, не дав улизнуть.

— Мам, ну я отдохнуть немного хочу! — канючу я и понижаю голос, — в туалет хотя бы сходить, в конце концов!

— Ну ладно, — мама хмурится, но потом все же сменяет гнев на милость. Видимо, эта причина отлучиться все-таки входит в уважительные.

Выйдя из магазина, я направляюсь искать уборную и очень быстро нахожу. Спустя несколько минут, когда я сосредоточенно мою руки, входная дверь хлопает.

— Платьица примеряешь? — слышится позади меня насмешливый голос, — И как, нравится тебе новая жизнь?

Вздрогнув, в замешательстве я разворачиваюсь к хамоватому незнакомцу и буквально прирастаю ногами к полу, когда наши взгляды пересекаются. Назар. Тот самый, что искал Платона в день, когда я чудом его из мусорного бака вытащила. Уж его-то бандитскую рожу я ни с кем не спутаю — эти холодные цепкие глаза будто в самую душу впиваются. Тогда мы от него чудом сбежали, но он, видимо, не оставил попыток меня найти, раз так внезапно объявился.

— Прошу прощения, вы меня с кем-то спутали, — решив сделать вид, что и правда не узнала мужчину, говорю я. Схватив сумочку, я лихорадочно размышляю, как же мне сбежать, раз Назар весь выход загородил своей массивной фигурой.

Тот только ухмыляется еще шире и подступает ближе, сокращая и так небольшое пространство между нами. Я невольно отступаю и вжимаюсь поясницей в столешницу. Хорошо, что Платон остался дома. Плохо, что единственный охранник, что сопровождает нас, остался у магазина свадебных платьев.

— Правда что ли, крошка? А чего тогда вся сжалась? — продолжает издеваться он.

— Потому что вы, вообще-то, ввалились в женский туалет и пугаете!

— Пугаю тебя? Бедная малышка! — с притворным сочувствием охает Назар.

Я стискиваю ремешок сумки пальцами крепче. Подойдет еще на шаг — и просто швырну ее в лицо, а потом рвану к выходу! Надо оказаться среди людей, и тогда он ничего сделать не сможет, просто не посмеет. Кто-нибудь обязательно поможет или, на крайний случай, вызовут полицию…

— Оставь ее в покое, Назар. Напугал же, — вдруг раздается за мужчиной женский голос и я, громко выдохнув, теперь понимаю, по чьему приказу тогда искали Платона.

Его собственной матери.

Глава 20

Моя догадка о том, что передо мной мать Платона, подтверждается почти сразу. Девушка выходит вперед и протягивает мне руку.

— Я Евгения, можно просто Женя. Мама Платона, — представляется она негромко.

Протягивать ладонь в ответ я не спешу. Вместо этого разглядываю изможденного вида незнакомку. На вид ей около двадцати пяти, может чуть больше, но больше возраста ей добавляют залегшие под глазами тени, видимо, от недосыпа и усталости. Выходит… она все-таки переживает о том, что сын не с ней?

— Чего вы от меня хотите? — показательно сложив руки на груди, спрашиваю я.

— Пожалуйста, не будь так враждебно настроена… — просит Женя и заискивающе улыбается, — прости, если Назар тебя напугал.

Я перевожу взгляд с девушки на стоящего за ее спиной Назара. Мужчина, в отличие от Евгении, дружелюбным не выглядит, сверлит меня недобрым взглядом.

— Я знаю, что сейчас ты с ним… с Маратом и с моим сыном. Я… я просто хочу узнать, как он. — Не дождавшись от меня ответа, говорит мама Платона.

Поджав губы, я повожу плечами:

— Я не могу об этом говорить.

— А что так? Память отшибло? Может тебе помочь? — ухмыляется Назар.

— Прекрати, Назар! — тут же восклицает Женя и шагает ко мне, складывая в мольбе ладони, — пожалуйста, просто выслушай меня, ладно? Это займет всего минут пять. Хорошо? Давай просто сядем за столик в фудкорте и поговорим. Не знаю, что обо мне нарассказывал Марат, но все это неправда! Пожалуйста…

Моя решительность после ее слов тает со скоростью снега в теплый весенний день. Наверное, будь Баев разговорчивее, расскажи мне хоть немного подробнее о том, что на самом деле произошло между ним и бывшей, раз она оставила ребенка, я бы не пошла на это. Но… в душе все еще царило недоверие к словам о том, что какая-то мать может вот так просто оставить своего ребенка… Несомненно, такие женщины бывают, но верить в то, что такому замечательному солнышку, как Платон, досталась именно такая мама, не хотелось от слова совсем.

— Хорошо, — помедлив, все же соглашаюсь я. — Только недолго, у меня… дела.

Спустя пять минут мы находим свободный столик на краю зоны, где расположены различные ресторанчики. Назар остается поодаль, но я даже с расстояния чувствую, как его взгляд сверлит затылок. Женя нервными движениями лезет в сумочку, достает пачку салфеток, но не чтобы вытереть что-нибудь. Девушка принимается рвать бумагу на мелкие кусочки, при этом пальцы дрожат так явно, что скрыть этого не удается.

— Прости. Я просто… так успокаиваюсь. Когда руки чем-то заняты, — неловко улыбнувшись, говорит Евгения, заметив мой взгляд, — в последнее время я вся на нервах. Если тебя напрягает…

— Все нормально, — поспешно заверяю я.

Если честно, мне не терпится услышать версию девушки о расставании с Маратом. Пока что Женя никакой жалости не вызывает, да и дрожащие руки могут оказаться просто спектаклем.

— Ты говорила, что все, что рассказывал о тебе Марат — неправда, — решаю я сама перевести разговор в нужное русло, — но ты ведь даже не в курсе, что именно он о тебе говорил.

— Да уж представить могу, — грустно хмыкает Женя, — наверняка что-нибудь о том, какая я плохая мать, что сама отказалась от сына и бросила его, такая бессердечная. Верно?

— А как на самом деле обстоят дела? — уклонившись от ответа, я задаю новый вопрос.

— Как? — хохотнув, Женя подается вперед и глаза ее загораются лихорадочным блеском. — Он отнял у меня сына, вот как обстоят дела! Спрятал его, буквально выкрал сразу после родов! Я даже увидеться с ним не смогла!

Услышанное огорошивает настолько, что я, замолкнув, пялюсь во все глаза на