Киндер-сюрприз для босса - Айрин Лакс

Спартак, будто чувствуя мое состояние, держал меня за руку тормошил и постоянно говорил, что мы найдем Тимура. Наверное, только благодаря ему я продержалась так долго и не впала в истерику.

Он верил за нас двоих.…

Потом вдруг Симона рванула с лаем вправо, и мы все гурьбой помчались за ней.

Она бежала в сторону бань, начала скрести лапами в одну из них.

Старая, пустующая.

— Кажется, здесь уже смотрели.… — неуверенно произнесла я. — В самом начале.

— Собака рвется внутрь, — отметил кинолог.

Мы обежали баню. Она стояла вплотную к забору. Дверь была завалена дровами. Чуть-чуть приоткрыта. Туда могла протиснуться собака или… ребёнок.

Кинолог спустил собаку с поводка, она забежала внутрь и звонко залаяла, а через несколько мгновений раздался голос Тимура.

Он взвизгнул от неожиданности и начал плакать, испугавшись.

Мы наперебой начали звать его по имени, а Спартак рванулся откидывать дрова, завалившие дверь.

Через несколько минут вход был свободен. Спартак вынес на руках Тимура — заспанного и зареванного…

Я обняла его и поняла, обняла не только сынишку, но с Спартака, который продолжал прижимать нашего к груди.

Наши сердца колотились сейчас в унисон.

Все три перепуганных и, тем не менее радующихся встрече, сердца.

Новость, что Тимур найден, пронеслась по всей базе отдыха, будто ураган.

Несмотря на поздний час, все высыпали на улицу и встречали нас овациями, поздравляли, обнимали.… Даже те две курицы стояли и пристыженно поздравили, что сынишка нашелся.

Тимур вцепился в Спартака. Он продрог и замерз.

Я набрала ему теплую ванну, искупала, он совсем немного поел и уснул прямо за столом.

Спартак перенес его на кровать, притушил свет и…. остался в комнате.

Я тоже осталась вместе с ним.

Просто потому что была не в силах уйти.

***

— Все хотел спросить, как ты справляешься?

За окном — ночь.

Первый день пребывания на базе отдыха безнадежно испорчен. Все только и гудели, что обо мне, Тимуре и Спартаке.

Я так вымоталась, что была готова послать к черту этот отдых и не хотела отходить ни на шаг от Тимура.

Мое сердце все ещё билось на грани истерики, снова и снова переживая этот безумно длинный и сложный день.

Спартак тоже выглядел встревоженным. На протяжении всех поисков Тимура улыбался, шутил, приободрял меня, но на дне его темных глаз я видела страх — такой страх можно увидеть только в глазах родителя, когда его ребенку грозит опасность.

Даже сейчас я видела тени тревог и переживаний за нашего сына.

Я, наконец, перестала мерить — кто больше, кто лучше, кто виноватее.…

Просто признала, что Спартак старается.

Изо всех сил.

Как умеет.…

Большего нам не дано.

Мы любим, как умеем, по размеру души и сердца, данного нам при рождении, иногда выходим за границы дозволенного, но не прыгнем выше головы и дальше того, что отмерено нам свыше.

Этот длинный день, полный переживаний, позволил мне перестать цепляться за свои обиды.

Я была просто рада, что с Тимуром все в порядке.

И, если бы не Спартак…

— Очевидно, я паршиво справляюсь, Саня-Спартак.… Я потеряла сына на ровном месте. Кукушка…. — вытерла слезинку.

— Не плачь.

— Клянусь, эта была последняя слеза.

— Ты пять минут назад говорила то же самое. И я думаю, ты супер хорошо справляешься. Ты растила его одна, ты работала и…. была для него всем….

Спартак наклонился над сынишкой и провел носом по его макушке. Нежный, тонкий жест.

У меня опять подкатили слезы….

Плакса.

Спартак сел на пол возле кровати, на которой спал Тимур, вытянул вперед длинные ноги.

— Я виноват. И тогда, и сейчас….

Я осторожно опустилась на ковер рядом с ним, медленно приблизилась.

— Сейчас-то ты в чем виноват? Если бы не ты….

— Я организовал этот чертов выезд на природу. Считал, что все шикарно распланировал и… не учел, что один маленький непоседа может потеряться.

— Это не твоя вина, это я.… глазела не туда. Нельзя было с него глаз спускать. Ни на минуту нельзя! Плохая мать.

— Отец из меня вышел ещё хуже, — невесело усмехнулся Спартак. — Ты была права, я пришел на все готовое и ничего о нем не знаю. Не был в моменты, когда все идет наперекосяк. Заслуживаю ли я того, чего хочу и требую? — он усмехнулся и покачал головой.

Спартак выглядел ужасно взрослым сейчас. Он снова напомнил мне того серьезного, сурового, погруженного в себе молодого мужчину, которым он был, когда мы познакомились, только сейчас он стал старше и было заметно, что он не играл — ни в строгость, ни в серьезность.

Просто он умел быть разным — серьезным и недоступным для посторонних, мягким и веселым — для своих. И я, если честно, сейчас была рада, что мы знали его таким.

Его грусть и искреннее сожаление тронули моё сердце.

Я взволнованно на него смотрела и чувствовала, что хочу его поцеловать.

До безумия.

Но уместно ли целоваться сейчас, когда мы пережили подобное?

Впрочем, другого случая может и не представиться, да?

Вдруг утром меня опять начнут одолевать сомнения, и мы зайдем на второй, а то и на третий круг разборок?

Не хочу.…

Меня уже тошнит от сомнений, от постоянного нервного напряжения, от необходимости держать сердце в узде и контролировать каждое свое слово и взгляд.

Это необычайно сложно — держать себя под замком, когда, откровенно говоря, хочется совсем другого…

Я осторожно присела рядом, передвинулась ближе.

Спартак удивленно поднял на меня взгляд, я резко вдохнула воздух и…. подалась к нему, нырнув под руку.

Обняла за шею и потянулась к его губам.

Быстро и жарко…. накрыла его рот своим, пока не передумала!

И, если он меня оттолкнет, я навсегда закрою эту тему.

Но Спартак меня не оттолкнул, напротив, он обнял меня и прижал к себе покрепче, затащил на колени.

— Бооооже… —