Тигровый принц - Сандра Браун

Раздраженная и униженная, она стиснула губы.

— Во-вторых, — плавно продолжил он, — мы жаждем друг друга. В этом никогда не было сомнений.

— На Ямайке, да. Это было романтично, мы были отделены от настоящего мира.

Море, луна, музыка, цветы, вино. Я повелась на это, но это все. Сейчас я спустилась обратно на землю. Могу сказать, приземление было достаточно жестким. После всего того, что случилось в результате моей неосторожности, как ты мог подумать, что я захочу, чтоб это продолжилось?

— Я не анализирую причины человеческого поведения, Карен. Я имею дело только с фактами. — Он наклонился к ней, останавливая свой рот в нескольких скудных дюймах от ее. — Прямо сейчас ты хочешь меня, так же сильно, как я тебя. Я хорошо знаю твое тело. И вижу признаки. Одной из причин, почему мне нравится это платье, является то, что оно так хорошо сидит на тебе и так хорошо гармонирует с твоими сладкими формами. Когда несколько минут назад я целовал твою ладонь, то заметил, как на это отозвалась твоя грудь. Ты думала, я не заметил? И когда ты неловко ерзаешь и скрещиваешь ноги, ты не думаешь, что я могу представить ответ в других частях твоего тела?

Жгучие слезы заполнили ее глаза:

— Прекрати это, пожалуйста. — Она опустила веки, сильно сжала губы так, что он не мог видеть ее дрожь.

— Ты хочешь меня, Карен. До сих пор. Больше, чем когда-либо. И если ты избавишься от пуританского настроя, который проявился после того, как ты вернулась в Штаты, и внимательно посмотришь на меня, ты поймешь, насколько сильно я тебя хочу.

Я, безусловно, не могу спрятать свое желание. К чему нашему браку это абсурдное условие? — его голос становился все громче и громче, до тех пор, пока последнее предложение не потребовало ответа.

— Потому что ты принес мне достаточно бед, вот почему. Я не хочу быть твоей женой. И я, конечно же, не хочу быть временным партнером по играм до тех пор, пока не пройдет новизна. Я не хочу быть одной из наложниц гарема, охватывающего весь земной шар. Я не буду с тобой спать.

— Не кажется ли тебе, что поздно запирать конюшню, когда лошадь украли?

— Это одна из неджентльменских вещей, которую я ожидала от тебя услышать. Я спала с тобой раньше потому, что хотела. Это был мой выбор. И сейчас я выбираю этого не делать. И не буду.

— Но обстоятельства поменялись. После того, как мы поженимся, у меня будет право настаивать. — Сказал он, по-видимому, ни в малейшей степени не взволнованный ее тирадой.

— Ты будешь?

— Я могу.

Она почувствовала дрожь от страха, но спрятала ее за показной яростью:

— Как? Стукнешь меня по голове и затащишь в кровать? Каков отец, таков и сын.

Щёлкнешь пальцами и будешь ждать, что я прыгну? Женщины расцениваются как собственность, да? Созданы Богом и присланы на землю для твоего развлечения? Что ж, подумай еще раз, мистер Дерек Аллен. Я не собираюсь жить в такой разновидности рабства, даже и временно. Так что можешь сказать Абдуле, чтобы разворачивал машину назад к моему дому. Я решу свои проблемы другим способом.

Он мог бы ударить ее, и она бы не удивилась. Но он просто улыбнулся и сказал осуждающе:

— Его имя — Мохаммед, и он не отвезет тебя домой. Я настаиваю на своем предложении. Я женюсь на тебе. И ты можешь страдать от собственной глупости, отрицая, что хочешь меня в своей постели, надувайся и сердись, сколько хочешь, я не буду навязывать тебе свою отвратительную любовь.

Он еще раз поменялся с ней ролями, заставляя ее чувствовать себя глупой, приводя в бешенство.

— О, что ж, хорошо. — Она подозрительно посмотрела на него. Он уступил слишком быстро. — И что ты будешь делать, пока я буду надуваться и сердиться, и тому подобное?

Она не верила его улыбке. Она была слишком коварной, слишком похожей на улыбку кота, только что заметившего слабую жертву. Запах победы чувствовался в его ноздрях. Блеск триумфа в его глазах. Не требующее усилий удовлетворение, близкий успех изгибал его широкие чувственные губы:

— Я изменю твое мнение.

Это сильное по содержанию сообщение было произнесено с не большей абразивностью, чем мягкий поцелуй. Это словно шепотом произнесенные страстные обещания, которые его губы делали рядом с ее грудью, вниз по впадинке живота и вокруг пупка. Оно было произнесено таким же туманным голосом, который находил ее ухо после занятий любовью. Он сказал:

— Ты всегда доставляешь мне удовольствие, Карен. Мне нравится то, как твое тело, словно перчатка обхватывает мое, так туго и тепло. Это так приятно.

Это мягко угрожающее обещание вернуло назад все воспоминания о том, как они занимались любовью, и она задалась вопросом, зачем она врет самой себе. Она сидела ошеломленная, уставившись в гипнотический водоворот его глаз, и вырвала себя из транса лишь тогда, когда водитель открыл дверь.

— Мы на месте. — Сказал Дерек, помогая ей выбраться из машины.

— Твои родители будут?

— Нет. Вокруг отца всегда столько шумихи. Он не хотел лишний раз тебя смущать.

Словно робот Карен вошла в здание. Ничего из этого не казалось ей реальным. Она познакомилась с судьей, пожала ему руку, и любезно приняла его наилучшие пожелания их с Дереком союзу. Она поставила подпись на документах, скользя ручкой по нижней строчке. Заняла свое место рядом с Дереком. Повторила слова свадебной клятвы.

И тут она осознала. Когда слова пронеслись эхом в ее голове, она осознала, почему выдвинула это условие, почему была в ужасе от этого союза.

Она хотела, чтобы он никогда не заканчивался.

Она хотела быть женой Дерека Аллена. Те клятвы для нее не были просто словами.

Когда она произносила их, они имели особое значение. Она влюбилась в Дерека прежде, чем попала в его постель. Отдаться ему, это было проявлением любви. Брак с ним будет обязательством, физическим и духовным. Для нее это не было фарсом.

Но для него…

Как только он произнёс слова, связавшие ее жизнь с его, она подняла глаза. Он смотрел на нее, и через нее прошел электрический разряд. Было такое чувство, будто он говорит от всего сердца. Но она ни на мгновение не могла разрешить себе поверить в это.

Она отвела глаза.

Это принесет боль, Господи, как же будет больно, когда ее оставят, когда этот брак-игра будет отменен. Чтобы сберечь себя от неизбежной боли, она должна оставаться в стороне и быть