Соль и тайны морской бездны - Эбби-Линн Норр

– Уф, – фыркнул Антони после того, как провел рукой по кристаллу и она стала грязной. – Вот так, наверное, будешь выглядеть, проторчав несколько тысячелетий в подземелье.

– Внутри какое-то затемнение, – заметил Эмун, протирая камень и вглядываясь в образовавшееся чистое окошко. – Как бы разглядеть получше.

Я откашлялась.

– Мне кажется, с этим я могу помочь. – Я встала перед камнем, не обращая внимания на пекущий лицо жар, и простерла руки в стороны, мысленно стремясь дотянуться до бегущей по канавкам воды. Эмун удивленно отпрыгнул назад, когда вода перелилась через края стоков и хлынула по полу в направлении кристалла, а потом зашлепал по луже подальше от меня.

Поманив руками тихие потоки с обеих сторон, я велела воде подняться по кристаллу и перелиться через него, омыв друзу камней. Вода, вихрясь и просачиваясь везде, где только можно, зажурчала по самоцветам. Она моментально почернела от грязи. Слегка пощелкивая пальцами, я отправила грязную воду обратно в канавки и направила на камни новые потоки. Создав бесконечный моющий круговорот, я направляла воду в каждое соединение, в каждый уголок и смывала годами копившуюся там пыль, грязь и песок. Свет разгорался все ярче по мере того, как очищались наиболее потаенные закоулки кристалла. Больше всего времени ушло на очистку самой большой поверхности в сердце драгоценного камня, но вскоре засияла даже она.

Я позволила воде маленькими водопадами слиться обратно в водостоки через трещины и щели в камне. Звуки льющейся воды отражались от стены подземелья. Каскады становились все слабее, пока не превратились в узенькие ручейки. Те истончились до падающих капель, а капли падали все реже и реже.

– Боже мой, – едва слышно произнесла мама.

Остальные молчали, хотя причина ее потрясения была налицо.

Ибо затемнение в сердцевине гигантского кристалла ушло, и всем стало видно, что внутри. А там, глубоко в толще камня, недвижимая, как статуя, на боку лежала женщина.

Глава 16

Я почувствовала, как ко мне подошла Нике, и мы обе вперили взгляды в замурованную внутри кристалла фигуру.

– Она живая? – Я не могла отвести глаз от тела.

– Вероятно, – тихо ответила Нике. – Видимо, она и есть источник заклятья.

– Но как она может оставаться живой столько времени? Ей несколько тысяч лет. – Я приблизилась к камню, стараясь получше рассмотреть его пленницу и отчаянно игнорируя исходящий от него жар. Тошнило меня постоянно, во рту скапливалась слюна.

– Тарга, не подходи близко, пожалуйста, – откуда-то сзади предостерегла мама. Голос у нее был встревоженный.

– Это магия, Тарга, – ответила Нике, и я заметила, как она украдкой глянула на мою мать.

– Так, и что дальше? – Антони возник с другого боку от меня, и его голос был такой же напряженный, как у мамы.

– Она должна коснуться камня. – Нике сохраняла ровный тон, но явно понимала, какую реакцию вызовут ее слова.

– Что, прости?

Я почувствовала, как мамины руки хватают меня за плечи и оттаскивают назад, как можно дальше от кристалла.

– Все нормально, мам. – Я отвела взгляд от силуэта внутри кристалла и, повернувшись, заглянула в лицо матери. Положила ладони на ее руки и сжала.

– Совершенно очевидно, что абсолютно не нормально. – Ее глаза округлились, лицо еще больше побледнело и в свете огромного самоцвета приобрело теперь голубоватый оттенок. – Тарга, если ты его коснешься, то погибнешь. Я удивлена, что ты вообще до сих пор стоишь на ногах в такой близости от него.

– И что? Ты хочешь, чтобы мы развернулись и отправились обратно? После всего, что уже пережили? После всего, что выяснили? Мы хотим снять заклятье. Сейчас у нас есть шанс, возможно единственный. Я должна это сделать, мама.

Она затрясла головой.

– Нет, не должна, Тарга. Тебе правда, правда не нужно этого делать. Сирены существуют под заклятьем тысячи лет. Я жила в Солтфорде и даже не подозревала о том, что на меня наложено заклятье.

– Но вдруг у меня получится его снять? Что, если это шанс сделать так, чтобы ни одна сирена больше не страдала? Чтобы ни одной больше не пришлось бросить своего новорожденного сына или любимого мужа. Или мучиться, пытаясь противостоять зову Соли, как ты в Польше.

Мамины глаза затуманились, и она решительно замотала головой. Лицо ее сморщилось, и сердце у меня сжалось, но я не могла позволить чувствам пошатнуть свою уверенность. Я знала, что должна сделать то, для чего была рождена. Мне было не убежать от своей судьбы, как в какой-то другой пустыне Петра не смогла убежать от своей.

– Нет, – прошептала мама, и по ее щеке скатилась слеза. – Пожалуйста, не надо. Не делай этого. Я не вынесу, если потеряю тебя. – Она отняла руку от моего плеча и раздраженно смахнула слезу. Мама огляделась по сторонам, и ее взор остановился на Антони.

Он шагнул ко мне, и я почувствовала, как его рука легла мне на талию. Я была признательна ему за его непоколебимую убежденность.

Мама попросила:

– Пожалуйста, помоги мне убедить ее, что нельзя этого делать.

– Я не могу, – ответил Антони, и его рука на моей талии напряглась. – Я тоже не хочу терять ее, но это ее выбор.

Мама качала головой, как потерявшаяся маленькая девочка, и смахнула еще одну слезинку.

– Нет. – В ее глазах стояла мольба. – Тарга…

– Как бы ты поступила на моем месте? – спросила я.

Я ощущала направленные на нас тяжелые взгляды Нике и Эмуна. Мне были понятны их тревога и неспособность найти подходящие слова. Никто не знал, что делать.

Но я знала. Все было ясно. Казалось, ничто и никогда не представлялось яснее.

Мама не отвечала. Мы обе знали, как бы она поступила, если бы мы поменялись ролями.

– Не забывай, что я выросла, видя, как заклятье пожирает тебя живьем, – сказала я. – Я росла и не знала, окажешься ли ты утром в своей кровати. Ночью я сидела у двери твоей спальни и считала бугорки на вашей кровати, чтобы убедиться в том, что у меня все еще есть и мама, и папа. Мне известно, чего стоило тебе это заклятье. И заклятье это не только твое, но и мое тоже. Это бремя любой сирены, а моя обязанность – снять его.

Мама заключила меня в долгие объятия, и я услышала, как она тихо всхлипнула, стараясь подавить эмоции. Когда она отпустила, меня сгреб Антони и с силой прижал к себе. Я никогда не любила его больше, чем в тот миг. Я чувствовала, что он действительно меня понимает. У него была неделя на то, чтобы примириться с моим выбором,