Мой невыносимый сводный дракон - Александра Каспари

участника на спине. Какой у тебя, напомни? Восемьдесят восьмой? Это счастливый номер, с ним тридцать лет назад мама взяла серебряный кубок на Малых линхольдских гонках.

Это подействовало. Эйм потихоньку успокоился. Взгляд его приобрёл осмысленность.

– А ты, Эл? – прошептал он. – Снова победил, да? Оставил Ханнигана с носом?

– Взрослые гонки на следующий день после твоих, брат. Ни те, ни другие ещё даже не начинались. И без тебя не начнутся.

– Ври дальше! – Мальчик повёл головой и увидел меня. – О, Тори, и ты здесь!.. Я болен? Снова? Простите.

– Ничего страшного, – выдавила я. – Только в следующий раз, когда почувствуешь себя плохо, пожалуйста, говори сразу.

– М-м… Ладно.

– Давай-ка я помогу тебе переодеться в сухую пижаму, – не терпящим возражений тоном произнёс Эл.

– А я пока наберу воды. – Я схватила кувшин, подрываясь на ноги. – На всякий случай.

– Можно мне чаю? С мятой. Пожалуйста, – попросил Эйм.

– Конечно! Я мигом! – и, перескакивая через две ступеньки, спустилась в кухню.

Я ошеломлена. В хорошем смысле. Разумеется, я предполагала, что братья друг над другом не только подшучивать умеют, временами они демонстрируют солидарность и способность к взаимовыручке, но сегодня двое из них неожиданно показали мне такие стороны характера, о которых я и не подозревала. Мелкий худощавый Эйб встал стеной между моей сестрой и разъярённым Эйданом, а Эллиот возится с больным Эймаром не хуже профессиональной сиделки.

А ведь я даже не предложила Элу чаю!..

Я разливала по чашкам кипяток, когда в кухню неожиданно вошла миссис Хьюз.

– Ох, мисс Грант!.. – вырвалось у неё. – Простите, не ожидала вас увидеть. Смотрю, свет горит, думала, позабыл кто… Уже час ночи.

– Я в курсе, миссис Хьюз, – резковато ответила я.

– Вам помочь? Куда отнести? – услужливо засуетилась кухарка.

– Я сама, благодарю.

Но она всё же сунула на поднос тарелку с сухарями и имбирным печеньем, о которое я за ужином чуть зуб не сломала.

– Три чашки? – полюбопытствовала она. – С мятой?

– Составлю тётушкам компанию, – осклабилась я. – Им не спится.

Не знаю, с чего мне вздумалось врать, но эта женщина чересчур любопытна для прислуги.

– Приятного чаепития! – послышалось вдогонку.

Эймар обрадовался мне, будто сто лет не видел. Поблагодарил за чай и, восседая в высоких подушках, точно восточный правитель, принялся прихлёбывать кипяток.

Эллиот тоже взялся за чашку. У меня же от накатившего вдруг волнения задрожали руки. Сердце билось часто-часто, а лёгкие будто свернулись, отказываясь нормально вентилировать воздух.

«Дышите, мисс, дышите», – настойчиво велел мне доктор год тому назад, когда я, изнемогая от боли, болталась на границе между жизнью и смертью.

Сейчас почти то же самое.

Я честно боролась с собой и проиграла. Влюбилась, точно впервые в жизни. Только вот плевал он на мои чувства. «Надеюсь, мы сможем общаться, как будто ничего не произошло». А как, чёрт возьми? Как раньше? Сжигать друг друга взглядами, не имея возможности прикоснуться? Ждать редкого случая потанцевать, распалить дикие желания, чтобы затем просто разойтись по сторонам? Спорить по мелочам и не находить компромисса? Нет уж, увольте.

Я старалась дышать, как велел доктор, но дыхание сбивалось. Сердце тарахтело так, что его, верно, и в саду было слышно. Но так уж с нашей самой первой встречи повелось – меня лихорадит и штормит по поводу и без, стоит только в поле зрения появиться сводному братцу. А ведь казалось, что штормит не только меня. Если с его стороны это была всего лишь игра, то игра очень жестокая.

Я места себе не находила, пока его не было. Извелась вся. Похудела. В голове крутилось множество самых разных вопросов. А теперь, будто не было этой недели разлуки, мы сидим в комнате у Эймара посреди ночи и пьём чай. Мне точно это не снится?

Ещё несколько часов тому мне хотелось его растерзать, уничтожить словами, выцарапать в его душе такой же шрам, который уродует мою кожу.

Что греха таить, хочется и сейчас. Но я потерплю. Приму условия игры и нападу тогда, когда он потеряет бдительность.

И я спросила вполне ровным тоном:

– Давно вернулся?

– С час назад, – ответили мне. – Эйб писал, что Эйму нездоровится, и с дороги я сразу сюда.

– Нормально долетел?

На какую-то долю секунды опускающаяся с чашкой рука застыла, а в глазах напротив мелькнул знакомый блеск, но в следующее мгновение Эл кривовато улыбнулся и произнёс одно-единственное слово:

– Вполне.

– Мы волновались, – сказал Эймар и выдал меня с потрохами: – Особенно Тори.

Я чуть под землю не провалилась вместе со своим креслом, но Эл мастер выкручиваться из неловких ситуаций.

– Это потому, что Тори пока мало известны особенности моего характера, – проговорил он. – Иногда я пропадаю без предупреждения. Все давно привыкли.

– Мне часто кажется, – подхватил тему Эймар, – что в Эле уживаются две совершенно противоположные личности: одна злая, демоническая, другая – ангельская. Иногда какая-то одна доминирует, но чаще всего они вполне мирно уживаются и дополняют друг друга.

– А в тебе проснулся философ, – улыбнулся «братец». – На самом деле такие две кардинально противоположные личности живут в каждом из нас. Правда, Тори?

Я не ожидала вопроса и тем более взгляда, которым меня окатили, и чуть чаем не поперхнулась.

– Напился? – Эл снова повернулся к брату. – Давай сюда чашку и постарайся уснуть. Ты должен выздороветь к началу гонок.

– Я постараюсь, – пообещал Эймар, укладываясь поудобнее.

– Я буду наведываться к тебе каждые полчаса.

– Вообще-то, я собиралась дежурить здесь до утра, – напомнила о себе я. – А Эллиот пусть отдыхает с дороги.

– Я нисколько не устал, – настаивал «братец». – А тебе пора отдохнуть.

– Я не против, если вы вместе побудете у меня, – подал голос Эймар. – С вами не скучно, да и места валом. Располагайтесь, где хотите.

– Держи градусник, Эйм, – резковато сказала я, чувствуя себя в высшей степени неловко.

С минуту или две мальчик молча держал термометр, но потом ему, видно, надоело носить «ангельскую» маску.

– Тори, мне послышалось или ты пела перед тем, как я уснул? Мама всегда мне пела, когда я болел. Можешь спеть мне ещё разок?

Я с трудом проглотила застрявший в горле комок и пробормотала:

– Если это поможет тебе уснуть, я спою, но должна предупредить: у меня нет ни слуха, ни голоса. А ещё я слова забываю на ровном месте.

Зря я надеялась, что Эллиот проявит тактичность и оставит нас одних. Наоборот, он развалился в кресле, закинув ногу на ногу, и приготовился слушать. Ничего, я тебе ещё выскажу, «братец». Всё-всё. Так и знай.

Я прокашлялась и затянула колыбельную, которую когда-то пел мне папа:

– Серебряная луна

Нас