Сквозь любое пламя - Кэтрин Картер

С каждой разбитой вещью реальность начинает проникать в сознание. А Элис все еще не перезвонила мне.

Кэл входит в гостиную и прячет оружие в кобуру. Увидев меня, его настроение сразу меняется, и он направляется прямо ко мне.

— Я же просил тебя оставаться снаружи.

Паника не дает мне выбирать слова.

— Очевидно, их здесь больше нет.

— Но ты не знала этого, когда вошла, верно? — Он скрещивает руки на груди и сжимает челюсти.

Я машу ему рукой и поворачиваюсь к своей комнате.

— Здесь везде так?

Кэл не отвечает, я смотрю на него, но он не встречает мой взгляд.

— Я приму это за согласие. — Я с трудом продвигаюсь вперед, вхожу в коридор и направляюсь к своей комнате. Мне кажется, что я попала в кошмарный сон, где коридор становится все длиннее и длиннее, чем дальше я иду. По коже бегут мурашки.

Открывая сломанную дверь своей комнаты, я ошеломленно осматриваю ущерб. Если в гостиной было плохо, то здесь похоже, что пронесся торнадо. Угол моей кровати сломан, а сама кровать раздроблена на полу, матрас частично соскользнул. Моя одежда разорвана и разбросана повсюду, туфли сломаны пополам. В стене пробиты дыры, а арочное окно над комодом треснуло, пропуская холодный сквозняк.

Еще хуже то, что коробка с воспоминаниями, которую я оставила на комоде, пропала. Единственные фотографии моей когда-то полной семьи исчезли. Письмо Кэла исчезло. Письмо, о котором я думала годами. Я говорила себе, что мне все равно, что это не имеет значения. Но это имеет значение. Имело значение. И теперь я никогда не узнаю, что в нем было написано. Это вызывает глубокую боль в моей душе.

Я застыла на месте. Каждая дыра в стене, каждая полоска разорванной ткани причиняют боль, как будто это преступление проникло в мои кости.

Каллахан молча подходит, засунув руки в карманы. Впервые он, кажется, не знает, что сказать. У него нет остроумных замечаний. Тишина длится несколько секунд, прежде чем я нахожу в себе силы двигаться.

Я поворачиваюсь и направляюсь к своему кабинету. Меня охватывает благодатная оцепенелость, и я чувствую, как будто парю вне своего тела. Мой стол разгромлен, бумаги разбросаны повсюду. Письмо, которое Энди доверил мне, исчезло, но сейчас это меньшая из моих забот. Осколки моей жизни хрустят под каждым шагом к столу, и мои руки дрожат. На чистом листе бумаги написано сообщение неразборчивым почерком.

Ее кровь на твоих руках. Это должна была быть ты, Зайчик.

Глава четырнадцатая

Разбросанные капли крови собираются в середине страницы, как будто человек, который писал, истекал кровью. Желчь жжет мне горло. Отрицание душит меня, как удушающее одеяло, и я достаю мобильный, чтобы позвонить Элис. Телефон звонит у меня в ухе, и вдали начинает играть мелодичная песня «Hey, Soul Sister» группы Train. Я следую за звонком, каждый шаг отягощен страхом.

Она приводит меня обратно в мою комнату.

— Привет, вы позвонили Элис... — Я вешаю трубку и набираю ее номер снова.

Мелодия звонка снова звучит, но она приглушенная, как будто ее что-то заглушает. Я рыщу в своем разорванном одеяле и нахожу его как раз в тот момент, когда мелодия заканчивается.

Ужас расширяет мои глаза, когда я протягиваю дрожащую руку к ее телефону. В углу застыла засохшая кровь. Я выпрямляюсь, но мой взгляд останавливается на нижнем белье, тоже покрытом кровью. Оно тоже не мое.

Желчь наполняет мой рот, и я не могу сдержать рвоту. Кэл находит меня на четвереньках, кашляющей, с глазами, полными слез. Он гладит меня по спине, и мое сердце стучит в ушах.

Через минуту я резко вдыхаю воздух и встаю, отводя взгляд от разбитой кровати и окровавленного нижнего белья.

Кэл нарушает напряженную тишину.

— Мы найдем ее. И через час сюда приедет бригада. Они уберут здесь за несколько дней. Не волнуйся. — Его рука осторожно прижимается к моему плечу, и я взрываюсь, превращая сокрушительную скорбь в ярость. Жгучую, неуместную ярость.

— Не волнуйся? — я презрительно фыркаю, сердце колотится. — Мою лучшую подругу изнасиловали и похитили. Думаешь, мне есть дело до моего дома? — Мои слова летят, как ножи, и я с горько-сладким удовольствием наблюдаю, как они попадают в цель.

Кэл молчит, принимая мой яд на себя. Но через мгновение неуместная ярость сменяется странной смесью вины и стыда, которая кружится в моей груди. Мои щеки заливает жар и смущение, и я опускаю взгляд, не в силах выразить свои противоречивые эмоции.

Пока я смотрю на свои ноги, из кармана Кэла раздается звонок телефона. Он достает его и, даже не глядя на номер звонящего, отвечает. Слышны приглушенные голоса, но я не могу разобрать ни слова.

Все, что я вижу, — это мириады эмоций, мелькающих на лице Кэла. Ярость, разочарование, раздражение... радость. В его карих глазах мелькает искра маниакального восторга.

— Где ты его нашел?

Кэл молчит, слушая, и между бровями у него появляется морщинка.

— И он нес ее на плече? Ты отвез ее в больницу? — В ответ раздаются приглушенные голоса, и Кэл кивает в такт тому, что они говорят. В моей груди зарождается надежда, я молюсь, чтобы это были новости об Элис.

— У него была такая же татуировка? — Кэл бросает на меня резкий взгляд. — Мы будем там через десять минут, — говорит он грубым голосом, от которого по моей спине пробегает ледяной холодок. Затем он вешает трубку и выходит из моей комнаты. — Нам нужно ехать.

— Это была Элис? Они нашли ее? — Я перешагиваю через разбитые вещи и бегу за ним. Разрушенная квартира размывается в моем поле зрения, я стараюсь не смотреть на нее. Я думаю, стоит ли беспокоиться о своей двери, но сразу отбрасываю эту мысль. Здесь нет ничего ценного. Уже нет.

Кэл останавливается у водительской двери и смотрит на меня через капот.

— У Элис черные волосы?

Меня душит отчаяние, и я качаю головой. Мы садимся в машину, и резиновые шины визжат, когда мы выезжаем из моего комплекса.

Если бы я не видела, насколько он сосредоточен, я бы, наверное, боялась за свою жизнь. Но глаза Кэла не отрываются от дороги, а его пальцы сжимают руль так крепко, что становятся белыми.

— Куда мы едем?

Кэл игнорирует меня, или, возможно, не слышит. Его челюсть дергается, и он сильнее сжимает руль, еще больше нажимая на педаль газа.

— Кэл, — повторяю я.

Наконец, он смотрит на меня. Его