Порочный контракт - Анна Олеговна Ковалева

Еще он заказал вино, оказавшееся удивительно вкусным и чертовски крепким. Уже после первого бокала я почувствовала легкость в теле, а после второго поплыла.

Блин, наверное, не стоило так много пить. Но Стас все время подливал, а я пыталась успокоить беснующиеся нервы.

— Потанцуем? — внезапно спросил он, когда с основными блюдами было покончено.

— З… зачем? — я поперхнулась последним глотком вина. Меньше всего ожидала, что Горецкий предложит мне потанцевать.

Ведь танец всегда ассоциировался у меня с романтикой, нежностью, легкой страстью. А от Горецкого за версту фонило только черной похотью. Что и неудивительно, ведь он относился ко мне как к товару. И проблески некоторой человечности и заботы не в счет. Любовно заботиться можно и о сервизе, и о новом телефоне. Так что я не обольщалась на этот счет.

— Как зачем? — Стас даже подвис на пару секунд. — Чтобы развлечься, получить удовольствие? Или тебе не нравится танцевать?

— По правде говоря, — сглотнула противный горький комок, подкативший к горлу. — Я просто не умею. Некогда было учиться. Нет, подвигаться под клубняк я, конечно, могу, но ничего более.

— А как же… — мужчина нахмурился. — Как же школьный вальс? Ты его не танцевала?

— Я даже не была на выпускном, — вздохнула. Пришла на линейку, получила аттестат и быстро ушла. Мне нужно было идти на работу.

— Значит, пора навёрстывать упущенное. Пошли.

— Я отдавлю тебе все ноги, — предупреждаю напоследок, но мужчина лишь отмахивается от меня.

Через пару минут из встроенных колонок раздаётся нежная музыка вальса и Стас начинает вести меня в танце.

Раз-два-три. Раз-два-три. Раз-два-три.

Танцую я плохо, то и дело сбиваюсь с ритма, путаюсь в собственных ногах, но Горецкий упорен в своем намерении.

В какой-то момент я теряю себя в этом странном танце. То ли алкоголь играет со мной злую шутку, то ли Горецкий так странно влияет на меня, но я полностью растворяюсь в ритмичных движениях.

Я забываю о том, кто я, кто он и всю ту грязь, что нас связывает. Представляю себя свободной девушкой в объятиях красивого мужчины. Между которыми нет зла, обид и проблем. И на короткое мгновение на душе воцаряется покой. Как будто все идет так как надо.

Длится этот мираж на протяжении всей песни, а потом, когда мелодия стихает, приходится возвращаться в жестокую реальность и стискивать руки в кулаки, чтобы не скатиться в истерику.

Чуть позже приходит официант с небольшим тортом, на котором шоколадом выведена поздравительная надпись «С Днем Рождения». И я даже не отказываюсь. С неожиданным аппетитом съедаю пару кусочков.

Конечно, вряд ли этот ужин изменит моё отношение к собственному дню рождения, но на один вечер я готова притвориться. Как и готова принять хозяйское внимание к своей игрушке за появление настоящей теплоты и заботы.

А их в моей жизни было так мало, что я готова цепляться даже за такую иллюзию.

Глава 25

— Хочешь прогуляться? — неожиданно спросил Стас, когда мы подходили к машине. Заметил, видимо, что я шла нарочито медленно. Хотелось хоть немного задержаться на улице.

— Было бы здорово, — поёжилась от легкого порыва ветерка. — Например, по набережной пройтись.

— Тогда поехали. Петь, гони к Ново-Зареченской. — крикнул он водителю и добавил, обращаясь уже ко мне. — Там красиво по вечерам. Недавно обновили ее, полностью поменяли брусчатку, ограждения, освещение стало лучше. Причал для теплоходов и катеров соорудили. Днём теперь там толкутся туристы, зато вечером народа не так уж и много. Толчеи не будет.

— Причал — это здорово. Любила в детстве кататься на теплоходе, — неожиданно призналась я. — Пока папа был жив, он часто меня водил на такие прогулки. А потом не до того стало.

— А после переезда в Москву?

— Ни разу не каталась. Времени не было. — пожав плечами, посмотрела в окно, плотные летние сумерки окутали город, но масштабная иллюминация рассеивала подступающую тьму. — Надо будет потом это исправить.

До набережной добрались относительно быстро. Пробки уже рассосались, так что торчать на дорогах нам не пришлось.

Давно сюда не заглядывала, так что сильно удивилась переменам. Стас сказал правду, здесь действительно стало гораздо красивее, уютнее. Прохладный ночной ветер ударил в лицо, заставив блаженно прикрыть глаза.

Что самое удивительное, Горецкий меня не торопил. Давал идти не спеша, не ускорял шаг, не волок за собой. Мы мирно прогуливались по набережной среди десятков людей. За нами на некотором отдалении шли трое охранников, но в данный момент меня это не волновало. Мне было почти хорошо.

Подойдя поближе к воде, я опёрлась на ограждение и всмотрелась в огни другого берега. Красота!

Удивило, кстати, что ограждение очень низкое. Так и в воду кто-нибудь свалиться может.

— Красиво же, да? — спросил Стас, встав чуть поодаль.

— Очень… — хотела спросить, сколько у нас времени, но не рискнула. Буду наслаждаться тем, что есть. Быть может, Стас залюбуется видом и не будет меня торопить.

— Смотри не свались, — пробурчал он, заметив, что я наклонилась вперед.

— Да что мне будет, — отмахнулась я, наблюдая за отражением луны в водной глади.

— Горецкий!!! — внезапный крик раздался сзади, заставив обернуться нас обоих.

В шагах пяти позади стоял седой человек в каком-то непонятном спец-костюме. И сверлил нас полным ненависти взглядом.

Вздрогнув от плохого предчувствия, вжалась в ограждение. Спокойствия не добавило и то, что Стас сразу весь подобрался. Почти незаметно он мотнул головой в сторону своих парней, не сводя при этом взгляда с мутного типа, стоящего напротив. Так обычно смотрят на бешеного пса, опасаясь нападения.

Охрана тут же пришла в движение, но было уже слишком поздно. В руках старика появился пистолет, который он направил в нашу сторону.

— Это тебе за моего сына, мразь!!! — проорал он и нажал на спусковой крючок.

Дальше все произошло молниеносно. Крики людей и раздавшиеся выстрелы ударили по ушам. Я видела как женщины падали, закрывая собой детей, как убегали парни и девушки.

Стас дёрнулся в мою сторону, попытавшись убрать меня с траектории выстрела. Но не успел.

В испуге отклонившись назад, я перевалилась за ограждение и полетела вниз. Успев заметить, как Горецкий упал на колени, схватившись за левое плечо…

Короткий полет. Погружение. Дезориентация. Холодная вода, мгновенно окутавшая все тело, начавшая заливаться в ноздри и открытый в крике рот.

Дикий страх, парализовавший тело. Нехватка воздуха, боль в груди. И жуткое желание жить, поднявшееся из самых глубин.