Три сестры: Вера - Ирина Михайловна Комарова

Но теперь… теперь что же получается? Сыновья уехали и вернутся только в воскресенье, и все это время теперь принадлежит ей? Ей и Павлу? И Павел так удачно вспомнил про какие-то дела, у нее есть возможность приготовить самый настоящий, самый романтический ужин! Ой, Любашка, ой спасибо, сестренка!

Она вернулась на кухню, заглянула в холодильник. Теперь речь не о легких закусках – мужик голодный, да и самой есть хочется. И что бы такого вкусного, сытного и романтичного можно сообразить меньше чем за час? Так, красной рыбы Паша купил недавно, так что бутербродики маленькие симпатичные можно сделать, уже хорошо. Картошку быстро почистить и на сковородку, жареная картошка всегда к месту. Колбаса и сыр все еще на столе лежат, на тарелочку их и красиво разложить! В конце концов, бог с ней, с экзотикой, картошка и колбаса тоже вполне романтично будут выглядеть, если их, например, петрушечкой украсить. По ходу дела вспомнила про водку, достала из шкафа и сунула в морозилку. Что еще? Пару помидорок порезать, огурчик, перчик болгарский, зеленью посыпать – кто скажет, что в апреле это не романтика? Спасибо Паше, как все-таки приятно просто открыть холодильник, а там всего полно! А оливки и маринованные грибы – это вовсе не деликатес, а просто добавка к гарниру. Кстати, об оливках и маринованных грибочках – опять-таки понемножку, в маленькие красивые вазочки… хм, вазочек нет, вазочки все остались там, в прошлой жизни. Ладно, можно просто разложить на обычной тарелке аккуратно и тоже пару веточек зелени добавить, для изящества. Ой! Что она с этой зеленью во все тарелки, как будто мужику в радость травки пожевать! Романтика романтикой, а к картошке мясо нужно! Так, котлеты разморозить в микроволновке и вторую сковородку на огонь…

Стол накрыть в гостиной – никакой кухни, все парадно-торжественно! Хотя какая там парадность – ни скатерти, ни нарядных салфеток, ни свечек… ну и бог с ним со всем! Романтика – это не обстановка, это состояние души! Вот себя надо в порядок привести, это обязательно. Ванна с ароматическими солями, разумеется, пролетает, но хотя бы полотенцем обтереться, накраситься, волосы распустить и расчесать… и платье, боже мой, какое же платье выбрать? Желтый сарафан? Он удобный и с открытыми плечами – легкий намек, так сказать…

Вера оделась, накрасилась и даже волосы успела немного подвить. Оглядела гостиную, накрытый стол – вроде все неплохо выглядит. Не так, конечно, как на картинке из Интернета, но вполне прилично. Ах да, водку надо на стол поставить! Она доставала бутылку из морозилки, когда услышала, как хлопнула входная дверь. И вот тут Вера испугалась по-настоящему. Это что получается? Получается, она собирается впервые в жизни изменить мужу? Хотя о какой измене речь, если им с Сергеем для окончательного развода только штампа в паспорте не хватает. И наплевать ей на Сергея, она вычеркнула прожитые с ним годы и теперь начинает новую жизнь! С Пашей! С Пашей? А если он ничего такого не имел в виду? Вот зайдет он сейчас, увидит накрытый стол, да еще она, Вера, нарядилась, как дура, в этот желтый сарафан с открытыми плечами! Сгореть со стыда, спрятаться, провалиться сквозь землю – так ведь не получится. Надо выйти с этой проклятой кухни, и… и будь что будет! Дрожащими руками Вера прижала холодную бутылку к груди и шагнула в комнату.

Павел стоял у окна. В руке бутылка шампанского, в другой – три белые розы, а на полу, около его ног – большой пластиковый пакет. Вера облегченно выдохнула: получается, он тоже рассчитывал на романтический вечер! Вот только выражение лица у него было странным. Павел выглядел немного растерянным и разглядывал так старательно подготовленную условно-романтическую обстановку, неуверенно, чуть ли не робко. Он перевел взгляд на Веру и замер. К растерянности на его лице добавилось, а потом и вытеснило ее чистое, ничем не замутненное восхищение.

– Вера!

– Привет! – Господи, можно ли было в этой ситуации ляпнуть что-нибудь еще более глупое и пошлое? – А я тут… – Она заставила себя растянуть губы в улыбке и прощебетать: – Я тут подумала, раз мы одни остались, то почему бы не устроить романтический ужин?

Вера небрежно помахала бутылкой водки и поставила ее в центр стола.

Павел побледнел.

– Зачем ты… – начал было он, но голос сорвался. – Если тебе… – У него снова перехватило дыхание.

– Паша, ты что? – Нелепая улыбка исчезла так же, как и дрожь в руках, и волнение. Точнее, теперь ее волновало состояние Павла – что-то с ним было явно не так, причем очень сильно не так! – Что случилось? – Вера подбежала к нему. – Тебе плохо?

– Вера, не надо!

Он быстро шагнул назад. Ему действительно было плохо, почти физически больно от того, что он понял сейчас. Он-то, дурак, размечтался, за шампанским кинулся! Да с чего он вообще решил, что Вера может относиться к нему как-нибудь иначе, а не как к старому другу? Но если она решила вот так, самым древним способом с ним расплатиться за помощь, то, значит, она его и другом не считает, даже приятелем! Получается, что он для нее посторонний подлец, которому нет возможности отказать? И выход только один – выпить бутылку водки, чтобы уже ничего не соображать, не понимать, не чувствовать, и лечь с этим подонком в постель! А потом утром ничего не помнить, чтобы не мучиться от позора… Вера действительно считает, что он способен на такое?

– Да что с тобой? – Она снова сделала шаг вперед, а Павел так же быстро снова отпрянул. «Словно танец какой-то дурацкий танцуем», – мелькнуло в голове. – Я не понимаю!

– Вера, не надо. – Павел подошел к столу и поставил шампанское рядом с водкой. Цветы тоже положил и зачем-то отряхнул руки. – Ты ошиблась. Мне ничего от тебя не надо. Не такой ценой.

Теперь она не просто покраснела – вспыхнула так, что ей самой показалось: сейчас действительно, а не фигурально сгорит со стыда. Только горсточка золы останется на полу в гостиной. Вера прижала ладони к пылающим щекам и зажмурилась – смотреть на Павла она не могла. А он, не замечая ее состояния, продолжал:

– Ты мне ничего не должна, и никогда не была должна. Я просто люблю тебя. Я всегда тебя любил, всю жизнь! Ты мой свет, мое дыхание, ты весь мой мир! Пусть это крохи, но хоть несколько