Обреченные судьбы - Вероника Дуглас

— Тебе никогда не нужно стучать, — пробормотал я, не отрывая взгляда от горизонта. — Теперь это твоя комната в такой же степени, как и моя.

— Ты казался погруженным в свои мысли. Я не была уверена, стоит ли тебя беспокоить.

Я покачал головой.

— Я просто задумался.

Шаги возобновились, сменившись с глухого стука сапог по тяжелому дубовому полу на мягкое постукивание подошв по камню, когда она вышла на балкон позади меня. Несмотря на то, что я едва мог смотреть на нее, я заставил себя обернуться.

Она была одета в бриджи и кожаную куртку, которую я сшил для нее в городе, а через плечо у нее был перекинут небольшой рюкзак. Я подавил инстинктивное желание нахмуриться.

— Ты готова идти.

Она кивнула.

— Просто нужно заскочить к Мел, за маскировкой.

Я смерил ее долгим взглядом, и нахмурился.

— Ты не возьмешь меч?

— Он вызвал бы слишком много вопросов, — сказала она, затем выпустила когти. — К тому же, я всё равно лучше владею ими… и своей магией.

Она была одним из лучших бойцов, которых я встречал, но в то же время была истощена. Будет ли достаточно, если убийцы Айанны узнают, где она находится?

— Тебе все еще это не нравится, — пробормотала она.

— Конечно, нет. Мне неприятно видеть, как ты уходишь. Мне неприятно, что меня не будет рядом, чтобы защитить тебя.

— Я возьму Сариона и Клыка.

— Этого недостаточно.

— Кейден…

Я пренебрежительно поднял руку и снова повернулся к горизонту.

— Я знаю. Тебе нужно идти. Если есть хоть малейший шанс, что Луна сможет помочь тебе, я заплачу любую цену, которую она потребует. Хотя мне это не обязательно должно нравиться. Я не доверяю ей и никогда не буду доверять.

— Что между вами произошло?

— Чем меньше ты знаешь, тем лучше. Ты не можешь рисковать, выдавая наши отношения или даже нашу связь. Может, она и не оборотень, но она богиня и может понять, когда люди что-то скрывают. Если бы она заподозрила… Я не знаю, что бы она сделала.

Пальцы Саманты нежно коснулись моей спины, посылая электрические разряды вдоль позвоночника.

— Часть моей задачи — убедить ее, что Айанна представляет большую угрозу, чем ты. Если я собираюсь это сделать, если я собираюсь понять ее и ее магию, тогда мне нужно знать, что произошло. Почему она заперла тебя? Мы никогда по-настоящему не говорили об этом — по крайней мере, прямо.

— Чтобы защитить мир от монстра, — с горечью сказал я.

— Легенды нашей стаи гласят, что ты хотел уничтожить мир, поэтому Луна накачала тебя наркотиками и заточила здесь. Но это неправда. Это я точно знаю.

Зимний ветер каскадом ворвался на балкон и заполнил тишину между нами. Саманта не настаивала, но я знал, что она заслуживает ответа.

С рычанием разочарования я оттолкнулся от балкона и зашагал обратно внутрь.

— Нам нужно вино.

Я закрыл за ней дверь, затем снял с полки пыльную бутылку. Вино фейри из Летних земель. Я налил два бокала и протянул ей ее.

— Никогда не доверяй легендам или тому, что говорит мой брат.

— Тогда какая правда?

Я прислонился к камину и закрыл глаза, наслаждаясь насыщенным вкусом солнечного света и спелых фруктов и выуживая воспоминания оттуда, где я их похоронил.

— Вы с королевой посетили оракула за пределами Шпиля Мечты. Ну, я также посетил ее тысячу лет назад. Это была одна из худших ошибок, которые я когда-либо совершал.

— Айанна подозревала, что оракул обосновалась в твоих землях уже давно.

Я тихо рассмеялся, качая головой при мысли о том, что давно, должно быть, значит для смертного.

— Оракул жила в тех лесах, когда эти земли были еще островками грез, рассеянными в тумане, задолго до того, как мы с моим братом объединили их, чтобы создать наши королевства.

— Зачем ты ее разыскивал? — спросила Саманта.

— Потому что я был дураком. Только дураки хотят знать, что уготовила им судьба.

Я запустил пальцы в волосы, не зная, как объяснить все это тому, кто прожил всего несколько десятилетий.

— Мир быстро менялся, и я был обеспокоен. Я наблюдал за человечеством с тех пор, как они впервые научились рассказывать истории, изобретали инструменты и набирались могущества. Но открытие бронзы и железа придало им смелости. Они потеряли свой страх перед волками, а вместе с ним и свое уважение. Когда их стало больше, они стали выжигать дикую природу, а зверей, которых раньше боялись, начали истреблять ради забавы.

Я взглянул на нее.

— Я ничего не сделал, потому что оборотни тоже умеют обращаться с железом. Я думал, они встанут на защиту, но они этого не сделали. Ваш вид стал объектом охоты. Только Судьбам известно, сколько из нас было убито или сожжено на костре.

Саманта поставила бокал с вином и прислонилась спиной к деревянной колонне, скрестив руки на груди.

— Наш хранитель закона утверждал, что наша стая бежала из южной Франции, потому что церковь платила за шкуры оборотней — детские и взрослые, неважно.

Вино вдруг показалось кислым. Люди никогда не меняются. Я тоже поставил свой бокал.

— Я спросил оракула, что станет с дикой природой, и что станет с людьми и оборотнями. Она дала мне видение того, что должно было произойти — следующей тысячи лет истории.

Мое горло сжалось, когда нахлынули воспоминания, и мне стало трудно говорить.

— Видение длилось всего мгновение, но мне показалось, что прошло столетие. Я видел людей, разбросанных по земле, движимых жадностью и ненавистью. Куда бы они ни пошли, они приносили с собой чуму и смерть. Они сравняли с землей могучие леса и вымостили их камнем. Я видел, как бесконечная война становилась все более и более жестокой, пока не стало казаться, что погибших больше, чем когда-либо существовало.

Я соткал свою магию с тенями, формируя образы танков, самолетов и кричащих людей.

— Последнее, что я видел, было оружие, более мощное, чем любая магия, которую когда-либо могли вообразить боги, взрывы, которые пожирали города, как бумагу. Я подумал, что, может быть, весь мир был уничтожен.

Тени сформировались в город, сметенный огнем.

— Хиросима и Нагасаки, — прошептала Саманта.

У меня сжалось в груди. Я почувствовал ее печаль и ужас, но это не было похоже на тот безумный ужас, который охватил меня, когда оракул впервые показала мне видения. Она и ее народ настолько привыкли к такого рода разрушениям, что не испытывали настоящего ужаса. Они жили с ним. Они видели его снова и снова,