Бывший муж. Босс. Миллиардер - Эмилия Марр

Она вырывается и уходит, а я остаюсь стоять посреди коридора, дрожа от бессилия. Внутри всё переворачивается. Чувство, что меня обманывают. Что они что-то скрывают.

А вдруг его состояние было критическим, и они боятся сказать правду?

Меня начинает трясти. Я обнимаю себя за плечи, но дрожь не уходит. Воздух становится вязким, будто я задыхаюсь. В глазах темнеет.

— Нет… нет… только не это… — бормочу я сама себе, не чувствуя ног.

Я звоню маме, почти кричу в трубку:

— Мам! Я не нахожу его! Они все врут! Слышишь⁈ Врут! Его забрали, и больше его нет!

— Агата, милая, успокойся, — мама тоже плачет. — Я уже в пути, держись! Держись ради Назара!

Держись. Как? Когда моё сердце разрывается от ужаса, когда каждую секунду я представляю самое страшное.

Я врываюсь снова в реанимацию, хватаю дежурную медсестру за халат:

— Скажите правду! — я уже не кричу, я рычу, мой голос срывается в низкий хрип. — Где мой сын⁈ Если с ним что-то случилось — скажите! Я имею право знать!

Она смотрит на меня испуганными глазами и отвечает еле слышно, но без эмоций, будто речь не о жизни моего ребёнка:

— Его здесь нет. Ждите врача, он вам все объяснит.

— Ждать⁈ — я почти швыряю её к стене. — Ждать чего? Пока вы его спрячете? Пока я с ума сойду⁈

У меня в глазах пелена. Я готова биться, рвать, крушить всё вокруг, лишь бы узнать, что происходит. Чужие руки хватают меня, тянут назад. Слышу крики, возмущения, но всё это будто сквозь воду.

Перед глазами только пустая кроватка Назара. И ужас, что я больше никогда его не увижу.

Меня хватают с двух сторон, насильно что-то колют в плечо, а дальше я уже ничего не вижу и не чувствую.

Глава 31

Я открываю глаза, и яркий свет тут же режет их, будто кто-то полоснул по зрачкам ножом. Голова взрывается от боли, в висках стучит молот. Я морщусь, пытаюсь повернуть голову, но любое движение отдаётся пульсирующей болью.

— Агата… наконец ты проснулась, — доносится тихий, дрожащий голос мамы. — Милая моя… как ты?

Я с усилием сглатываю, почти шепчу:

— Мама… Назара… привезли обратно? — губы пересохли, слова даются тяжело. — С ним… всё хорошо?

Пауза. Тяжёлая, гнетущая, как свинцовая плита. Я слышу, как мама резко всхлипывает.

— Ох, милая моя… сколько же тягот и горя тебе пришлось вынести… в таком юном возрасте, — её голос ломается.

Внутри меня всё обрывается. О чем она говорит? Зачем эти вздохи и стенания, если можно просто ответить: «Да, всё хорошо»?

Я пытаюсь разлепить глаза, хотя боль режет голову всё сильнее. Мне нужно увидеть её лицо, хоть как-то понять, о чём она говорит.

— Мама… — хриплю я, — что ты хочешь сказать? Его… ещё не вернули? Еще не принесли?

— Ох, дочка… — мама заливается слезами, закрывает лицо руками.

Я резко сажусь, несмотря на то что мир тут же плывёт перед глазами. С трудом я хватаю маму за плечи и начинаю трясти, словно это единственный способ вытянуть из неё правду.

— Мама! — голос мой срывается, дрожит, я уже почти кричу. — Говори! Где Назар⁈ Что случилось⁈

Она закрывает глаза, её подбородок трясётся, и только прерывистое дыхание разрывает тишину. Мне страшно. Я жду, что вот-вот она произнесёт то самое слово… из четырёх букв, которое поставит точку и на жизни моего сына, и на моей. Я не хочу его слышать, совсем не хочу. Но я должна узнать правду.

— Назар… — наконец, выдыхает она, сжимая руки, — его… похитили, Агата.

Мир вокруг меня рушится. Слово «похитили» гулко бьётся у меня в голове, словно эхо в пустом колодце. Я повторяю его механически, не веря, не понимая. Значит, он жив! Но…

— Похитили?.. — губы дрожат. Я слышу свой голос, будто со стороны. — Что значит «похитили»? Кто? Как?

Мама рыдает всё сильнее. Я чувствую, как меня затягивает в холодную пропасть.

— Зачем кому-то больной ребёнок? — бормочу я, вспоминая слова медсестры в реанимации. Внутри всё сжимается. Сердце колотится в груди так, будто сейчас вырвется наружу. — Мама, расскажи нормально!

Мама смотрит на меня через слёзы, глаза её красные, полные ужаса.

— Дочка… я сама не знаю, — голос её дрожит. — На камерах… не видно чётко лица. Только то, что какая-то женщина в белом халате вынесла двух детей. Она притворилась медсестрой. Дождалась, пока никого не будет рядом. И забрала. Одного ребёнка — новорождённого, от которого отказалась мать… Он лежал в реанимации после родов. А второго… — мама задыхается, закрывает рот рукой, — второго забрала нашего малыша.

Меня словно ударили по голове чем-то тяжёлым. Я сжимаю простыню, пытаясь не заорать от ужаса.

— Нет… — шепчу я, мотая головой, — этого не может быть. Это бред. Это ошибка. Такого не бывает!

У меня опускаются руки. Всё внутри опустошается, как будто из меня вырвали душу. Я не понимаю. Не могу осознать. Как можно было вынести моего ребёнка из-под носа у врачей? Как можно было просто взять и унести его?

Сердце разрывается на куски. Я слышу только собственный крик внутри себя: «Верните мне моего сына!»

— Нет… — я снова шепчу, качая головой, — нет, этого не может быть… Это ошибка! Это дурной сон!

Мама тянется ко мне, пытается обнять, но я резко вырываюсь. Мне нечем дышать, в горле ком, слёзы жгут глаза, но я не могу позволить себе рухнуть.

— Где мой сын⁈ — кричу я так, что горло рвётся. — Верните мне моего ребёнка!

Я бросаюсь к двери, бегу босыми ногами по больничному коридору. Люди оборачиваются, шепчутся, но мне плевать. На всё плевать. Я не чувствую ни ног, ни рук — только огонь внутри.

— Покажите камеры! — врываюсь в пост охраны, где сидят два охранника с кофе и бутербродами. — Немедленно покажите мне запись!

Они переглядываются, словно я сумасшедшая. Один вяло поднимается:

— Женщина, успокойтесь, мы этим занимаемся…

— Занимаетесь⁈ — перебиваю я, срываясь на визг. — Вы сидите тут с бутербродами, пока мою кровь, моего ребёнка кто-то унёс из-под вашего носа!

Я хватаю охранника за рубашку